Жил-был королевич, которому не полюбилось житье в отеческом доме, и так как он ничего на свете не боялся, то и подумал: "Дай-ка я пойду побродить по белу свету, душеньку свою потешу, диковинок всяких повидаю."
Простился он со своими родителями, пустился в путьдорогу и ехал с утра и до вечера, и ему было решительно все равно, куда приведет его дорога.
Случилось ему прибыть к дому великана, и так как он был очень утомлен, то присел около дверей его и стал отдыхать. Оглядевшись кругом себя, королевич увидел во дворе игрушки великана: пару громадных шаров и кегли величиной в рост человека.
Спустя немного вздумалось ему расставить те кегли и сбивать их шаром, и он радостно вскрикивал, когда те кегли падали, и веселился от души.
Великан услышал шум, выглянул в окошко и увидел человека, который был ничуть не больше других людей, а между тем играл его кеглями.
"Червяк! - воскликнул великан. - Как это можешь ты моими кеглями играть? Кто тебе такую силу дал?"
Королевич взглянул на великана и сказал: "Ах ты, болван! Или ты думаешь, что ты один силен на свете? Да вот я - я все могу, была бы лишь охота!"
Великан сошел вниз, с изумлением стал приглядываться к игре в кегли и сказал: "Человек! Коли ты точно таков, тогда пойди и добудь мне яблоко с дерева жизни." - "А на что оно тебе?" - спросил королевич. "Яблоко мне не для себя нужно, - отвечал великан. - Есть у меня невеста, которая очень желает его получить; но сколько я ни бродил по белу свету, а дерева того все отыскать не мог." - "Ну, так я отыщу его! - сказал королевич. - И не понимаю, что бы могло помешать мне то яблоко с ветки сорвать?" - "А ты думаешь, это легко? - спросил великан. - Тот сад, в котором дерево растет, окружен железной решеткой, а перед тою решеткою лежат рядком дикие звери и стерегут сад, и никого внутрь его не впускают." - "Меня-то впустят!" - самоуверенно сказал королевич. "Даже если ты и попадешь в сад и увидишь яблоко на дереве, добыть его все же мудрено: перед тем яблоком повешено кольцо, и через это кольцо нужно к яблоку руку протянуть, если желаешь яблоко достать и сорвать, а это еще никому не удавалось." - "Ну, а мне удастся," - сказал королевич.
Простился он с великаном, пошел по горам, по долам, по полям и долам и дошел наконец до волшебного сада.
И точно: вокруг него у решетки сплошным рядом лежали звери; но они склонили головы и спали.
Не проснулись они даже и тогда, когда королевич к ним подошел, и он переступил через них, перелез через решетку и благополучно пробрался в сад.
Посреди того сада стояло дерево жизни, и красные яблоки его так и рдели на ветвях!
Влез он по стволу вверх и чуть только хотел протянуть руку к одному из яблок, видит, что висит перед тем яблоком кольцо…
И он, не задумавшись, без всякого усилия просунул через то кольцо руку и сорвал яблоко с ветки…
Кольцо же крепко-накрепко обхватило его руку, и он вдруг почувствовал во всем теле своем громадную силу.
Когда королевич слез с яблоком с дерева, он уже не захотел перелезать через решетку, а ухватился за большие садовые ворота, встряхнул их разок - и ворота с треском распахнулись.
Он вышел из сада, и лев, лежавший перед воротами, проснулся и побежал за ним следом, но уже не дикий, не яростный - он кротко следовал за ним, как за своим господином.
Королевич принес великану обещанное яблоко и сказал: "Видишь, я достал его без всякого труда."
Великан, обрадованный тем, что его желание исполнилось так быстро, поспешил к своей невесте и отдал ей яблоко, которого она так сильно добивалась.
Но его невеста была прекрасная и умная девушка, и когда она не увидела кольца на его руке, то сказала; "Не поверю я, что ты сам добыл это яблоко, пока не увижу кольца на твоей руке." Великан сказал: "Мне стоит только сходить домой и принести его," - а сам про себя думал, что не мудрено будет у слабого человека отнять силою то, что он не захочет уступить добровольно.
И вот он потребовал кольцо от королевича; но тот не отдавал. "Ну, нет! Где яблоко - там и кольцо должно быть! - сказал великан. - И если ты мне не отдашь его добровольно, то должен со мною за то кольцо биться!"
Долго боролись они, но великан никак не мог совладать с королевичем, которому постоянно придавало силы его волшебное кольцо.
Вот тогда-то великан и пустился на коварную хитрость, и говорит он королевичу: "Очень уж я разогрелся от борьбы, да и ты тоже! Пойдем, искупаемся в реке и прохладимся, прежде чем снова бороться станем."
Королевич, не ведавший коварства, пошел с великаном к реке, вместе с одеждою снял и кольцо с руки своей и бросился в реку.
Великан же тотчас схватил кольцо и побежал с ним прочь; однако лев, заметивший кражу, тотчас пустился вслед за великаном, вырвал у него кольцо из рук и принес его своему господину.
Тогда великан потихоньку вернулся назад, спрятался позади дуба, росшего на берегу, и в то время, когда королевич стал одеваться, он напал на него и выколол ему оба глаза.
Вот бедный королевич и оказался слепым и беспомощным; а великан вновь подошел к нему, взял его за руку, словно хотел помочь ему, а сам отвел его на край высокой скалы.
Здесь великан его покинул, думая: "Вот, еще два шага переступит и убьется насмерть - тогда я и сниму с него кольцо."
Но верный лев не оставил своего господина, крепко ухватил его за одежду и полегоньку стянул его обратно со скалы.
Когда вернулся великан, чтобы ограбить насмерть убившегося королевича, он убедился, что хитрость не удалась ему. "Да неужели же нельзя ничем сгубить этого слабого человечишку!" - только проговорил он, ухватил королевича за руку и свел его по другой дороге к краю пропасти; но лев, приметив злой умысел, и на этот раз избавил королевича от опасности.
Подойдя к самому краю пропасти, великан выпустил руку слепца и хотел его оставить одного, но лев так толкнул великана, что тот сам полетел в пропасть и разбился насмерть.
Верное животное после этого снова сумело оттянуть своего господина от пропасти и привело его к дереву, у которого протекал чистый, прозрачный ручеек.
Королевич присел у ручья, а лев прилег на бережок и стал ему лапою обрызгивать из ручья лицо водою.
Едва только две капли той воды оросили глазные впадины королевича, он опять уже стал немного видеть и вдруг разглядел птичку, которая близехонько от него пролетела и ткнулась в ствол дерева; затем она опустилась к воде и окунулась в нее разок-другой - и уже взвилась легко и, не задевая за деревья, пролетела между ними, как будто вода вернула ей зрение.
В этом королевич увидел перст Божий - наклонился к воде ручья, стал в нем обмывать свои очи и окунать в воду лицо. И когда поднялся от воды, то его глаза оказались опять настолько светлыми и чистыми, как никогда прежде и не бывали.
Возблагодарил Бога королевич за великую милость и пошел со своим львом бродить по белу свету. И вот случилось ему прийти к заколдованному замку. В воротах замка стояла девушка, стройная и красивая собою, но совсем черная.
Она с ним заговорила и сказала: "О, если бы ты мог освободить меня от злых чар, тяготеющих надо мною!" - "А что я должен для этого сделать?" - спросил королевич. Девушка отвечала ему: "Три ночи должен ты провести в большом зале заколдованного замка, и страх не должен иметь доступа к твоему сердцу. Как бы тебя ни мучили, ты должен все выдержать, не испустив ни звука, - тогда я буду избавлена от чар! Знай притом, что жизни твоей у тебя не отнимут." - "Сердце мое не знает страха, - отвечал королевич, - попытаюсь, при Божьей помощи."
И он весело направился в замок; а когда стемнело, сел он в большом зале и стал ожидать.
До полуночи все было тихо; а в полночь поднялся в замке страшный шум, и изо всех углов явились во множестве маленькие чертенята. Они прикинулись, будто его не видят, расселись посреди зала, развели на полу огонь и принялись за игру.
Когда один из них проиграл, то сказал: "Не ладно дело! Затесался сюда один чужак, он и виноват в том, что я проигрываю." - "Погоди, сейчас приду, запечный бес!" - сказал другой.
А крик и шум, и гам все возрастали, и никто бы не мог их слышать без ужаса…
Но королевич сидел совершенно спокойно, и страх не брал его. Но вот все чертенята разом вскочили с земли и бросились на него, и было их так много, что он не мог с ними справиться. Они рвали его, таскали по земле, щипали, кололи, били и мучили, но он не произнес ни звука.
Под утро они исчезли, и он был до такой степени истомлен, что едва мог шевелиться.
Когда же рассвело, к нему взошла в залу черная девица. Она принесла ему бутылку с живою водою, обмыла его тою водою, и он тотчас почуял в себе наплыв новых сил, а все его боли стихли разом…
Девица сказала ему: "Одну-то ночь ты вынес благополучно, но тебе предстоят еще две."
Сказав это, она удалилась, и он успел заметить, что ее ноги уже побелели за эту ночь.
На следующую ночь опять явились черти и снова принялись за свою игру; потом снова напали на королевича и били, и мучили его еще более жестоко, нежели в предшествующую ночь, так что все его тело было покрыто ранами.
Но так как он все выносил молча, они наконец должны были от него отстать, а на заре явилась к нему черная девушка и исцелила его живой водой.
И когда она от него уходила, он с радостью увидел, что она успела побелеть до кончиков пальцев на руках.
Оставалось ему выдержать еще только одну ночь, но зато самую страшную!
Черти явились снова гурьбою…
"Ты все еще жив! - кричали они. - Тебя, значит, надо так измучить, чтобы из тебя и дух вон!"
Стали они его колоть и бить, стали бросать туда и сюда, таскать за руки и за ноги, словно бы хотели разорвать его на части: однако же он все вытерпел и звука не произнес.
Наконец они исчезли; но он уже лежал совсем обессиленный и не двигался; не мог он даже и век приподнять, чтобы взглянуть на девушку, которая вошла к нему и опрыскивала, и обильно обливала его живою водою.
И вдруг все боли в его теле как рукой сняло, и он почувствовал себя свежим и здоровым, словно очнувшимся от тягостного сна; когда же он открыл глаза, то увидел перед собою девушку - как снег белую и прекрасную как ясный день.
"Вставай, - сказала она, - да взмахни трижды своим мечом над лестницей и все чары сгинут разом."
И когда он это выполнил, весь замок разом был избавлен от чар, и девушка оказалась богатою королевною. Явились к ним и слуги, и заявили, что в большом зале стол уже накрыт и кушанья поданы.
Затем они уселись за стол, стали пить и есть вместе, а вечером того же дня сыграли и радостно отпраздновали свою свадьбу.
Заявил, что он не собирается быть «баламутным монархом», когда Елизавета II уйдет со своего поста. Об этом он рассказал в интервью для нового документального фильма «Би-Би-Си» «Принц, сын и наследник — Чарльз в 70», приуроченного к его юбилею. Чарльз отметит свой день рождения в среду, 14 ноября.
Будущий правитель пообещал уйти от своих нынешних обязанностей принца, которые включают в себя проведение кампаний в поддержку экологии, архитектуры и гомеопатической медицины.
Это решение Чарльз объяснил тем, что он «не так глуп», чтобы предполагать, что британский монарх должен лоббировать свои интересы в правительстве.
Старший сын королевы и принца Филиппа в первый, и, скорее всего, в последний, раз сказал: «Я понимаю, что быть сувереном (монархом — «Газета.Ru») — это отдельная задача. Поэтому, конечно, я полностью осознаю как именно она должна быть выполнена».
Главным ограничением всех членов королевской семьи на протяжении многих лет остается политика невмешательства в политическую жизнь страны, а это значит, что Виндзоры не могут высказывать свои личные политические взгляды. Принц Чарльз явно это осознает: по его словам, он пытался сделать все возможное, чтобы все его поступки не были показателями приверженности идеалам определенной партии. Ведь то, что может позволить себе принц, недоступно для короля.
Однако свои границы принц Уэльский осознавал не всегда — в 2015 году была обнародована серия небольших записок, которые он присылал министрам Великобритании в период с сентября 2004 по март 2005 года.
Из-за мелкого почерка Чарльза, черных чернил и настойчивости «рекомендаций» в британской прессе это явление получило название записок «черного паука».
В список его претензий к политикам тогда вошло множество аспектов: гомеопатические препараты как официальные лекарства от заболеваний, протест против сокращения вооружения, борьба с равноправием полов, современной архитектурой и продуктами с ГМО. Будущий король Чарльз III точно не расценивает свою будущую роль как декоративную.
Тогда многие расценили его позицию как самое настоящее «вмешательство». В интервью Чарльз защитил свои действия, среди которых числится создание фонда Prince"s Trust в 1976 году для помощи обездоленным молодым людям. Он заявил, что гордится тем, что другие посчитали не слишком корректным для королевской особы поведением:
«Но я всегда задаюсь вопросом о том, что стоит называть вмешательством... Я был постоянно заинтригован тем, считается ли вмешательством беспокойство о внутренних городах и о том, что там происходит или не происходит, которое я проявил 40 лет назад. Если это и есть вмешательство, то я им очень горжусь», — заключил принц.
В тот же год он оказался в центре очередного скандала. Стало известно, что Чарльз получал копии конфиденциальных правительственных документов более 20 лет. Однако это оказалось частью давно отработанной процедуры — наравне с матерью ее будущий преемник имел легальный доступ к этим бумагам, потому что, согласно традиционной процедуре, монарх в Великобритании должен быть в курсе всех решений и повестки своего правительства.
В документальном фильме о рабочей этике Чарльза высказалась его жена Камилла: «Он довольно нетерпелив, он хочет, чтобы все было сделано еще вчера. Об этом вам расскажет любой, кто с ним работает, я думаю. Но именно так он и делает дела, это двигает его вперед — внутреннее стремление действительно помочь». Говоря о реальных намерениях следующего правителя, герцогиня Коруэльская заключила: «Он бы хотел спасти мир».
Благодаря удивительной работоспособности и хорошему здоровью принц Чарльз установил рекорд — он стал наследником престола, который ждет своей очереди дольше всех в истории.
В октябре вышла приуроченная к юбилею книга о жизни пожилого принца, в которой автор высказал предположение, что королева уйдет на пенсию в возрасте 95 лет, то есть через три года, и до конца ее жизни Чарльз будет регентом. Непосредственно коронация может состояться только после смерти предыдущего правителя, поэтому некоторые критики его действий подозревают, что до нее он может уже не дожить.
Старший сын дочери киевского князя Ярослава Владимировича, Анны Ярославны, король Франции Филипп I (1052-1108), был женат дважды.
На своей первой жене, Берте Голландской
(ок.1058-1093), внук Ярослава Мудрого
был вынужден жениться в 1072 году, в 20 лет (ещё при жизни своей матери, которая скончалась не раньше 1075 года). За несколько лет до этого неопытный французский король стал во главе войска, чтобы вмешаться во внутренние дела Фландрии
, но, разбитый в 1071 году своими вассалами при Касселе
, скрепил с ними мир этим династическим браком.
Хотя королеву Берту Филипп I
никогда не любил, и даже временами с трудом терпел, однако, прожил с ней в браке 18 лет, на протяжении которых появились на свет их пятеро детей, в том числе и будущий король Франции Людовик VI Толстый
(1081-1137). Из всех детей монарших супругов дожили до взрослого возраста только старшая дочь, Констанция
, и единственный сын Людовик
.
В 1090 году, по всей видимости, в супружеских отношениях королевской четы произошёл решительный перелом, в результате которого сын киевлянки сослал Берту
в замок Монтрёй-сюр-Мер
.
А через два года, в 1092 году Филипп
влюбился, причём любимая, Бертрада де Монфор
(ок.1070 – 1116/17), как и он сам, состояла в браке. Супруг Бертрады
, Фульк IV Ле Решен,
граф Анжуйский
(1043-1109) –
один из самых могущественных вассалов короля, – был старше своей жены на 27 лет, и до этого брака был женат четыре раза (два из этих супружеских союзов закончились разводами).
Королевская любовь нагрянула настолько внезапно, что Бертрада едва успела родить своему первому мужу сына (в 1092 году), как была похищена влюблённым до беспамятства монархом и стала (как она думала) королевой Франции (Филипп “похитил” её по взаимному уговору в ночь на 15 мая 1092 года). Где-то между этими событиями Филипп I оформил её развод и свой собственный, которые, однако, не были признаны Церковью, как, разумеется, и заключённый королём брак.
В 1094 году Церковь наложила на короля Франции и его избранницу (которая уже успела родить ему первого ребёнка) интердикт (отлучение). Кстати, именно по этой причине Филипп I не смог принять участие в Первом Крестовом походе (1095 год). В общей сложности сын Ярославны со своей женой прожил под интердиктом около 10 лет, что нанесло немалый вред государственным интересам Франции. В 1095 году король пытался если не исправить создавшуюся ситуацию, то хотя бы сделать видимость – 1-го мая 1095 года скончался епископ Парижа Жоффруа Булонский – непримиримый противник его брака с Бертрадой . Желая прекратить конфликт короля и духовенства, парижские священнослужители выбрали новым епископом Гильома де Монфора – родного брата незаконной королевы. Однако, папу Урбана II обмануть таким простым способом не получилось – он согласился утвердить Гильома епископом при условии, что Филипп I оставит Бертраду . В 1096 году король Франции подчинился. Бертрада де Монфор была удалена, отлучение снято. Однако король вскоре возвратил Бертраду и продолжал жить с ней – причём его незаконная жена продолжала фигурировать в официальных документах как королева до конца его правления.
Кающиеся Филипп I и Бертрада. Средневековая миниатюра.
В подобных случаях незаконного сожительства, которые в те времена не были такой уж редкостью среди высшей аристократии Европы (Второй муж Анны Ярославны , Рауль III (IV) де Крепи , был отлучен от Церкви за брак с ней, т.к. бросил ради неё свою законную жену, обвинив в измене), интердикт обычно “автоматически” снимался с прелюбодеев сразу после смерти их предыдущих, законных, супругов. Но тут Филиппу I и Бертраде очень не повезло. Если первая жена Филиппа , Берта Голландская , скончалась уже через год после заключения их незаконного союза в 1093 году (по некоторым данным – была отравлена), то законный супруг Бертрады , Фульк IV Решен хоть и был старше Филиппа I на целых 9 лет, но держался бодрячком, и в конечном итоге пережил его (наверное, из вредности) на один год. Не оставив, таким образом, королевской чете никаких шансов на законный брак, сделав Бертраду двоемужницей.
Так что в 1104 году, под нажимом духовенства, Филиппу I всё-таки пришлось развестись со своей любимой женой. Хотя это ничего не изменило в их отношениях, и они продолжали жить вместе вплоть до смерти Филиппа I в 1108 году. Такое упорство в противостоянии с королём Франции со стороны Церкви в вопросе о законности его второго брака, к слову, нельзя объяснить ничем иным, как какими-то личными мотивами, не дошедшими до наших дней. Дело в том, что пятый брак Фулька IV с Бертрадой де Монфор в своё время тоже не был признан Святым Престолом. В 1091 году римский папа Урбан II осудил этот союз по причине того, что две предыдущие жены Фулька (вторая, Ирмерганда де Бурбон , и четвёртая, Манти де Бриенн ) были ещё живы. Скорее всего, именно это обстоятельство вынудило Фулька Анжуйского после “похищения” Бертрады королём отказаться от попытки снова устроить свою личную жизнь (в шестой раз!) – хотя ему тогда было всего около 48-49 лет. И именно признание его брака с Бертрадой незаконным смирило Фулька с её побегом – в противном случае он, безусловно, был просто обязан начать против своего сюзерена, “укравшего” у него жену, военные действия. Но что мешало Филиппу I и Бертраде де Монфор стать законными супругами после смерти королевы Берты Голландской в свете незаконности первого брака Бертрады – вопрос до сих пор открытый, на который нет ответа.
Фульк Анжуйский, первый супруг Бертрады. Средневековая миниатюра. Из-за цвета волос у него было прозвище “Рыжий”.
После смерти внука Ярослава Мудрого (1108 г.) Бертрада повела себя, как дура, попытавшись возвести своего собственного сына, Филиппа , на французский трон, действуя против Людовика VI , законного наследника. Не говоря уже о том, что в глазах государства и церкви этот юноша (ему было тогда 14 лет) был незаконнорожденным, бастардом, – даже если бы Бертрада была законной королевой, права старшего сына Филиппа I на престол были безусловными. От первого брака у короля было четыре сына, но все они, кроме Людовика , умерли в детстве – так что, с практической точки зрения, Бертраде надо было “всего лишь” физически устранить единственного конкурента на корону Франции для своих двух сыновей – Филиппа и Флёри . Что она и пыталась сделать многократно ещё при жизни сына Ярославны .
Начать с того, что Филипп I первым из французской правящей династии Капетингов не короновал своего старшего сына при жизни, нарушив тем самым фамильную традицию (его самого отец, Генрих I , короновал в возрасте 7 лет, сделав таким образом своим соправителем и официальным преемником) – в 1100 году он всего лишь устно объявил Людовика , которому тогда исполнилось уже 19 лет, своим наследником – причём в узком, “семейном” кругу. Забегая вперёд – настоящая коронация старшего внука Ярославны прошла 3-го августа 1108 года, всего через 4 дня после смерти Филиппа , причём из-за угрозы узурпации власти со стороны сына Бертрады она была проведена не в Реймсе, а в Орлеане, в полуподпольных условиях – никто из видных вельмож королевства не присутствовал на ней лично и даже не прислал своих представителей. Историки считают начало правления Людовика VI временем наименьшей силы королевского авторитета за всю эпоху Капетингов .
В том же 1100 году, во время визита Людовика в Англию, к королю Генриху I Боклерку (младшему сыну Вильгельма Завоевателя ), Бертрада направила английскому королю письмо, скреплённое печатью французского короля (до сих пор неясно, знал ли об этой авантюре сын Ярославны , или его жена действовала самостоятельно – письмо было написано от его имени) с просьбой принца “схватить и в тюрьму на все дни его жизни заключить”. Однако Генрих отказался стать тюремщиком Людовика .
По возвращении ненавистного пасынка во Францию Бертрада подослала к нему трёх клириков в качестве наёмных убийц, а когда и те не преуспели, попыталась отравить принца. Он три дня находился в критическом состоянии и был спасён только искусным лечением лекаря-еврея. Ни для кого при дворе короля не было секретом, кто стоял за попыткой убийства наследника. И, однако, Филипп упросил Людовика простить мачеху.
Позиции Бертрады , которой король готов был простить даже смерть своего старшего сына, были настолько сильны, что её пасынок, дабы хоть как-то ослабить влияние мачехи и обезопасить свою жизнь от дальнейших покушений, женился в 1104 году на Люсьене де Рошфор (ок.1088-после 1137) – представительнице сильнейшего в Иль-де-Франсе дворянского рода Монлери-Рошфор , занявшего в период правления Филиппа I ведущее положение с возможностью влиять на политику французского королевства. Этим браком наследник престола лишал Бертраду главных союзников (незадолго до этого она женила своего 10-летнего старшего сына Филиппа на кузине Люсьены , Елизавете де Монлери , внучатой племяннице могущественного сенешаля Ги де Рошфора – разумеется, с целью усиления его претензий на корону). Впрочем, в дальнейшем Людовик примирился с Бертрадой , передав её сыну графство Мант и сеньорию Меэн в качестве свадебного подарка.
Восстание, поднятое незаконнорожденным сыном Филиппа I против своего брата Людовика VI вскоре после смерти их отца в 1108 году, было поддержано всем родом Монлери-Рошфор (поскольку в 1107 году брак Людовика с Люсьеной де Рошфор был аннулирован по инициативе сына Ярославны , желавшего таким образом ослабить влияние чересчур усилившихся Рошфоров во Франции), а так же двумя могущественными вассалами молодого короля – Амори III де Монфором , родным дядей Филиппа , и Фульком Анжуйским , его родным единоутробным (по матери) старшим братом – тем самым, которого Бертрада бросила сразу после рождения. Мятеж закончился уже через год полным поражением бунтовщиков. Брат короля лишился всех своих владений и вынужден был в дальнейшем жить при дворе Монфоров . Впрочем, позже (после смерти своей матери) Филипп нашёл способ помириться со своим старшим братом Людовиком VI .
Бертрада , страстно желавшая увидеть своего старшего сына от Филиппа I королём Франции , после крушения всех планов была вынуждена удалиться в аббатство Фонтевро , где и умерла примерно в 1116/1117 году.
Оба её незаконнорожденных сына от внука Ярослава Мудрого прожили недолго, и наследников мужского пола после себя не оставили. Из двух её дочерей о судьбе старшей, Эсташии , ничего не известно. Зато младшая, Сесилия , дважды выходила замуж за богатых и знатных лидеров Крестовых походов, а её единственный сын от второго брака, Раймунд II , граф Триполи, был женат на одной из дочерей короля иерусалимского Балдуина II – Годерне де Ретель .
Честолюбивая невестка Анны Ярославны , тем не менее, всё равно стала матерью короля, но уже после своей смерти. И королём стал совсем не тот её сын, на которого она возлагала свои надежды, а государство, которое он возглавил, не было Францией .
Сын Бертрады де Монфор от её первого брака, забытый ею сразу же после рождения, Фульк V Молодой , граф Анжуйский (1092-1144), помимо того, что стал одним из самых выдающихся полководцев своего времени и одним из предводителей крестоносцев, женился в 1129 году (вторым браком, его первая жена умерла тремя годами ранее) на наследнице короля Иерусалима Балдуина II , Мелисенде Иерусалимской (ок.1101-1161). В 1131 году, после смерти Балдуина , сын Бертрады взошёл на престол Иерусалимского королевства вместе со своей супругой. Два его сына от этого брака (внуки Бертрады ), Балдуин III (1130-1162) и Амори I (1136-1174), тоже стали королями Иерусалимскими, а их потомство продолжило этот королевский род.
Коронация Фулька V Молодого, графа Анжуйского – сына Бертрады, в Иерусалиме. Средневековая миниатюра.
Но и это ещё не всё.
Своего сына от первого брака, Жоффруа (Готфрида) V Анжуйского
(1113-1151) по прозвищу Плантагенет
– внука Бертрады
– Фульк Анжуйский
женил в возрасте 15-ти лет на 26-летней Матильде Английской
(1102-1167), дочери и наследнице (после гибели своего единственного брата Вильгельма
в 1120 году) короля Англии Генриха I
. Старший сын от этого брака, Генрих Плантагенет
(1133-1189), стал королём Англии с 1154 года и основателем английского королевского дома Плантагенетов
, правившего Англией два с половиной столетия – до 1399 года. Историки считают правление династии Плантагенетов
самым “кровавым” за всю историю Британии.
Таким образом, незаконная невестка Анны Ярославны
стала прабабкой ещё и английских королей.
Такая вот ирония судьбы.
Не на того сына эта тщеславная авантюристка поставила.
P.S. Кстати, младший сын Ярославны
, Гуго I (V) Великий Капетинг
(1057-1102) граф Вермандуа
и Валуа
, один из лидеров Первого крестового похода, был женат всего один раз, зато как!
Около 1078 года он женился на внучке (по материнской линии) второго мужа королевы Анны
, своей матери – графа Рауля де Крепи
, Аделаиде де Вермандуа
(ок.1062-1122). Таким образом, супруга Гуго
приходилась ему племянницей (хотя и не кровной) – что, впрочем, с точки зрения Церкви всё равно было инцестом. Но как-то обошлось – историкам ничего не известно о каких-то преследованиях супружеской пары со стороны Святого Престола. Отцом Аделаиды
был Герберт IV де Вермандуа
– последний мужской представитель предыдущего французского королевского рода Каролингов
, последний прямой потомок французского императора Карла Великого
. Её единственный брат, Эд II
, был психически больным, и отец лишил его права наследования. Таким образом, графства Вермандуа
и Валуа
(огромные территории) унаследовала Аделаида
(остальные дети её родителей умерли в детстве), после вступления которой в брак с Гуго Великим
они перешли к роду Капетингов
.
У Гуго и Аделаиды до взрослого возраста дожили восемь детей – внуков Ярославны . Их третья дочь, Изабелла (или Елизавета )(ок.1081-1131), овдовев в 1118 году, вышла замуж во второй раз за Вильгельма де Варенн , графа Суррей , сына соратника Вильгельма Завоевателя . Своему второму мужу она родила пятеро детей (от первого у неё их было восемь), в том числе, самую младшую дочь – Аду де Варенн (ок.1120/1122-1178). В 1139 году (уже после смерти матери) юная Ада была выдана замуж за Генриха Хантингдонского , единственного сына и наследника Давида I , короля Шотландии. Правнучке Ярославны не довелось стать королевой Шотландии – её супруг скончался на год раньше своего отца, короля Давида , в 1052 году. Однако, после смерти Давида в 1053 году, новым шотландским королём стал старший из трёх сыновей Ады , Малкольм IV (1142-1165), которому было тогда всего 11 лет. После его ранней смерти в 23 года (причём Малкольм ещё подростком принял обет безбрачия, так что детей после себя не оставил) на трон Шотландии взошёл его младший брат, второй сын Ады, Вильгельм I Лев (1143-1214). Его потомками стали все короли Шотландии, с 1603 года – объединённой Англии, Шотландии и Ирландии – вплоть до нынешних монархов Великобритании, которые, таким образом, являются прямыми наследниками, в том числе, и киевских Рюриковичей .
P.P.S. На заглавной иллюстрации к очерку – надгробный памятник Филиппа I в аббатстве Флёри в Сен-Бенуа-сюр-Луар. Благодаря тому, что Филипп не был похоронен в усыпальнице французских королей в Сен-Дени (в связи с очень сложной политической обстановкой в момент смерти сына Ярославны, и реальной угрозой захвата власти во Франции незаконнорожденным сыном Бертрады, законный наследник очень спешил с коронацией), его могила не была осквернена во время революции, а останки сохранились нетронутыми. В наши дни ученые смогли провести детальные исследования его могилы и останков.