Советские писатели антисемиты. Выдающиеся антисемиты - Дневникъ Русскаго Патрiота — ЖЖ

ГЕНИАЛЬНЫЕ ЛЮДИ О ЕВРЕЯХ

Известно, что очень многие гениальные и выдающиеся мыслители мира, мягко говоря, не любили евреев, точнее - иудеев, потому что евреи без их диавольской религии - иудаизма - это не евреи.
Последнее подтвердил однажды раввин Пинхас Гольдшмидт, который в 1995 году сделал публичное заявление: «Быть иудеем — это значит возложить на себя ответственность за свой народ и даже весь мир. Мало людей, кто именно так понимает еврейскую веру. Невозможно быть евреем по национальности и не быть по вере. Вера и национальность у нас связаны. Разуверившийся еврей перестаёт быть евреем навсегда» . (Газета «Полярная правда», номер от 29 апреля 1995 года. Интервью Гольдшмидта «Евреи достойны антисемитизма»).
Первым «антисемитом», как известно, был Иисус Христос, сказавший слова: «ваш отец диавол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего» (Ин. 8: 44). Он пришёл к евреям, чтобы освободить их от иудейского рабства, от исполнения заповедей человеконенавистнического иудаизма, от влияния фарисеев и книжников — религиозно-политического руководства евреев.

Вслед за Христом иудеев с их диавольской религией не любили такие исторические личности как: Джордано Бруно, Вольтер, Кант, Шиллер, Генри Форд, Страбон, Цицерон, Сенека, Тацит, Ювенал, писатель Мелвилл, Джорж Вашингтон, великий слепой Мильтон, Гольбах, Достоевский, князь Святослав, Петр Великий, император - философ Марк Аврелий, князь М.Горчаков, Екатерина Великая, Карлейль, императрица Елизавета Петровна, Ницше, Николай I, Тиберий, Тит, Константин I, Юстиниан I Великий, основатель ислама Мухаммед, княгиня Ольга, Владимир Мономах, Филипп II Август, Флавиан Бренье, Филипп IVкрасивый, поэт Джефри Чосер, Паскаль, Фихте, философ И.Ильин, Карл IV, Иван Грозный, царь Алексей Михайлович, Сикуд Диодор, Марий Юстиниан, король Бургундии Гурам, лидер афро-американцев Луис Фарракан, Абу-аль-Джилани, Манави-аль-Маулид, Эразм Роттердамский, Мартин Лютер, Кузьма Минин, Мирза Хассан Хан, Бенджамин Франклин, Татищев, Фридрих II Великий, австрийская императрица Мария Терезия, Эдуард Гиббон, Томас Джефферсон, Иоганн Гердер, Наполеон Бонапарт, Артур Шопенгауэр, Жюль Мишле, Гельмут фон Мольтке, Карл Лепциус, Франс Лист, Рихард Вагнер, Отто фон Бисмарк, Улисс Грант, Эрнст Ренан, К.П.Победоносцев, немецкий философ Дюринг, премьер-министр Японии Мобучум Окуама Сигэнобу, Эмиль Золя, Эдуард Дрюмон, Жюль Леметр, богослав Делассю, издатель толкового словаря В.И.Даль, русский писатель, философ В.В.Розанов, Джорж Бернард Шоу, император Германии Вильгельм II, писатель, консул США Калвин Кулидж, Уинстон Черчиль, монархист В.В.Щульгин, анархист Бакунин, французский утопист Ш. Фурье, основоположник евразийства Н.С.Трубецкой, Богдан Хмельницкий, английский журналист и писатель Дуглас Рид, Иоанн Златоуст, Торквемада, Саванарола, папа Климент VIII.
Известны высказывания всех этих людей. Они заслуживают того, чтобы с ними ознакомиться. Через эти высказывания можно изучить историю распространения зла по планете.

Может быть ситуация в Новом свете радикально отличается от приведённой выше?
Вот мнения американских президентов, изображённых на столь любимых россиянами зеленоватых купюрах:

Джорж Вашингтон (1732 -1799 гг.), первый президент Соединённых Штатов (смотри купюру номиналом в I USD): «Весьма прискорбно, что ни одно государство более старое чем это, не смирило их, как чуму общества и величайших врагов его, присутствием которых «осчастливлена» Америка».
Улисс Симпсон Грант (1822 - 1885 гг.), президент Соединённых Штатов Америки (купюра 50 USD): «Они, как люди нарушающие всякий порядок торговли, установленный Государственным казначейством, должны изгоняться».
Бенджамин Франклин (1706 -1790 гг.), американский физик, государственный деятель, один из авторов Декларации независимости США (1776 г.) и Конституции США (1787 г.), изображён на купюре 100 USD. Из выступления при обсуждении Конституции США в 1787 г.: «Во всех странах, где евреи поселились в большом количестве, они понизили их нравственный уровень и комерческую честность, они изолируют себя и не поддаются ассимиляции. Они осмеивали и пытались подорвать христианскую религию. Они учредили государство в государстве и в случае оппозиции к ним, стремятся смертельно задушить страну в финансовом отношении.
Если мы, путём Конституции, не исключим их из Соединённых Штатов, то менее чем через 200 лет они ринутся в большом количестве, возьмут верх, проглотят страну и изменят форму нашего правления. Если вы не исключите их, то менее чем через 200 лет наши потомки будут работать на их полях, чтобы снабжать их пропитанием, в то время как евреи будут потирать себе руки в меняльных конторах. Я вас предупреждаю, господа, что если вы не исключите евреев навсегда, ваши дети будут проклинать вас в ваших гробах!»
Марк Цицерон (106 - 43 гг. до н. э.), римский политический деятель: «Евреи принадлежат к тёмной и отталкивающей силе. Мало кто знает как многочисленна эта клика, как они держатся вместе и какую мощь они могут проявить благодаря своей спайке!»
Луций Анней Сенека (63 г. до н. э. - 65 г. н.э.), римский философ - стоик, писатель, политический деятель: «Этот народ, евреи - чума! Обычаи этого преступного народа настолько укрепились, что широко распространяются во всех странах: он сумел приобрести такое влияние, что побеждённые диктуют свои законы победителям».
Тацит (58 - 117 гг. н. э.), римский историк: «Покуда ассирийцы, мидийцы и персы владели Востоком, иудеи были наиболее презираемой частью их подданных. После того, как власть перешла в руки македонцев, царь Антиох сделал попытку уничтожить их суеверия и ввести среди них греческие обычаи, чтобы перевоспитать этот отвратительный народ, евреи считают осквернительным и презирают всё то, что нам свято и делают то, что вызывает в нас отвращение».
Мухаммед (около 570 -632 гг.), пророк, основатель ислама: «Ты не должен уставать изобличать их (евреев) обманы. Они лжецы почти все без исключения» (Коран, Зуре., 4 глава).
Абд-аль-Джилани (1077 -1166 гг.), крупнейший суфий - проповедник, мусульманский учёный: «Иудеи, которые живут рассеянными во всем мире, но всё же крепко держатся друг друга - хитрые, полные ненависти к людям и опасные существа, с которыми надо обращаться как с ядовитой змеёй, так как если позволить ей хотя бы на мгновение поднять голову, она непременно укусит, а укус её безусловно смертельный!»
Эразм Роттердамский (1466 - 1536 гг.), голландский учёный, писатель, гуманист эпохи Возрождения: «Что за грабёж и сдирание шкуры, творимые жидами над бедными, которые дольше не могут этого переносить! Помилуй их Боже! Еврейские ростовщики быстро пускают корни даже в маленьких деревнях и если одалживают пять форинтов, то требуют залог в шесть раз больше. С процентов они взымают проценты и со всего этого ещё раз проценты, так что бедняк теряет всё, что он имел. Всё это превосходит все меры и далее терпеть это невозможно».
Мартин Лютер (1483 - 1546 гг.), церковный реформатор, основатель лютеранства. Из его книги «О евреях и их лжи»: «Евреи - это настоящие лжецы и ищейки, которые своими ложными толкованиями от начала и до сегодняшнего дня постоянно искажают и фальцифицируют всё Писание. Они исполнены злобы, скупости, зависти, ненависти, гордости, ростовщичества и проклятий против нас, язычников. Поэтому будьте осторожны с евреями, зная, что там, где есть их синагоги, ничего нельзя обнаружить, за исключением логова бесенят, в котором самым злобным образом процветают самовосхваление, тщеславие, ложь, богохульство и поношение Бога и человека. Я советую сравнять с землёй и разрушить их дома. Это поможет им наконец-то понять, что они не являются господами в нашей стране, как они хвалятся, но что они живут в изгнании и в плену, как они непрестанно стенают и вопиют о нас перед Богом. Я советую отбирать у них все молитвенники и Талмуды, в которых они учат подобному идолопоклонству, лжи, проклятию и богохульству. Я советую отныне запретить их раввинам учить под страхом смерти. Я советую дать в руки молодым, сильным евреям и еврейкам топор, мотыгу, лопату, прялку и веретено и пусть они зарабатывают хлеб в поте лица своего, как и было сказано детям Адама. Ибо не подобает, чтобы они позволяли нам, проклятым гоям, трудиться в поте лица, когда они, святой народ, праздно проводят время у печи, празнуя и испуская газы, а, во главе всего, богохульно похваляясь своим господством над христианами, благодаря нашему поту. Нет, следует вымести этих ленивых негодяев под зад!»
Джордано Бруно (1548 -1600 гг.), итальянский мыслитель, учёный - материалист, философ: «Жиды представляют собой племя, разносящее столь сильную заразу, нравственно столь прокажённое и опасное, что они заслуживают, чтобы их уничтожали ещё до рождения! Жиды - народ всегда низменный, раболепный, бесчестный, обособленный, замкнутый, избегающий сношений с прочими народами, которых он преследует со зверским презрением, навлекая на себя этим самым совершенно заслуженное презрение с их стороны».
Жан Франсуа Вольтер (1694 - 1778 гг.), французский писатель, философ - просветитель: «Евреи - ничто иное, как невежественный, презираемый и варварский народ, который издевле соединяет грязнейшее корыстолюбие с отвратительным суеверием и непреодолимой ненавистью ко всем народам, среди которых они терпимы и за счёт которых они обогащаются. Они самый злобный и самый скандальный из малых народов. Маленькая еврейская нация смеет показывать непримиримую ненависть к собственности других народов. Они пресмыкаются, когда их постигает неудача и высокомерничают при процветании дел».
И.Г.Фихте (1762 -1814 гг.), немецкий философ: «Иудаизм столь ужасен потому, что он основан на глубокой ненависти ко всему человеческому роду».
Сикуд Диодор (30 г. до н. э. - 20 г. н. э.), греческий историк и писатель: «Они исповедуют законы ненависти против человечества. Изо всех народов им одним запрещено общение с другими. Моисей дал им эти человеконенавистнические законы».
Наполеон Бонапарт (1769 - 1821 гг.), император Франции. Из обращения к Государственному совету 30 апреля и 7 мая 1806 г.: «Евреи - главные возмутители в современном мире. Они стервятники человечества. Зло в них исходит не от отдельных личностей, но от коренной природы сего народа. Деятельность еврейской нации со времён Моисея, в силу её предрасположенности, заключалась в ростовщичестве и вымогательстве. Французское правительство не может равнодушно смотреть на то, как низкая, опустившаяся, способная на всякие преступления нация захватывает в своё исключительное владение обе прекрасные провинции старого Эльзаса! Целые сёла обобраны евреями, они снова ввели рабство. Это настоящие стаи воронов! Это черви и саранча, опустошающие Францию! Евреи являются нацией, способной к самым ужасным преступлениям. Я хотел сделать из них нацию граждан, но они не годны ни к чему, кроме торговли подержанным добром. Я был вынужден провозгласить законы против них за их ростовщичество и крестьяне Эльзаса передали мне свои благодарности. Философскими учениями не изменишь их жидовского характера, для них нужны исключительные, специальные законы. К жидам относятся с отвращением, но надо признать, что они действительно отвратительны! Их презирают, но ведь они и достойны презрения!»
Эти высказывания можно продолжать очень долго. Большинство гениальных и выдающихся людей были антисемитами.

По поводу издания моей книги "История одного мифа" (М., Наука, 1993) появилось несколько десятков критических статей и рецензий, и первой среди них была статья Юрия Буйды в московской "Независимой газете", перепечатанная затем в Израиле в "Новостях недели" 5 апреля 1994 г. Автор указывает на то, что еврейская тема у Пушкина "не была даже третьестепенной", и далее по поводу рассуждения об отсутствии положительного героя замечает: "Неужели Дудаков всерьез полагает… присутствие – да еще положительного – образа пришельца из неведомого Западного края? Так и представляешь себе национальных классиков, напряженно размышляющих о том, чтоб им еще этакое именно о евреях написать. (Или, скажем, о камчадалах, положительный образ коих странным образом отсутствует у Пушкина)". По-видимому, критик недостаточно внимательно читал книгу, ибо из нее явствует, что после разделов Польши евреи были отнюдь не "неведомым племенем". Не говоря уже о том, что "чудная история" еврейского народа не раз завораживала русских писателей: и предшественников Пушкина, и его современников, да и его самого.

"Старик Державин", Гаврила Романович (1743-1816), хитроумный вельможа и великий поэт, командированный Павлом I в Белоруссию в 1800 г. исследовать причины голода, составил "Мнение об отвращении недостатка хлеба, обузданием корыстных промыслов евреев, о их преобразовании и проч." Конечно, "Мнение…" не ограничивается односторонним перечислением "вин" евреев, но он остерегал власти от огульных репрессий, прибегая к высокой патетике Ветхого Завета: "[Они] От последнего разорения Иерусалима рассеялись по лицу земному… переходят с места на место, через столько столетий; когда несколько царств разрушилось и почти их следы исчезли, они удерживают свое единство, язык, веру, обычаи, законы. Древле предопределенный народ владычествовать, ныне унижен до крайности…"1 И далее следует важнейший вывод, обращенный к верховной власти: "…ежели всевысочайший Промысл, для исполнения каких своих неведомых намерений, сей по нравам своим опасный народ оставляет на поверхности земной и его не истребляет; то должны его терпеть и правительства, под скипетр коих он прибегнул, споспешествуя установлению судеб, обязаны простирать и о Жидах свое попечение"2.

В этом же сочинении промелькнула одна мысль, имеющая большое значение для будущей истории еврейства. Говоря о "секте хасидов", Державин написал следующее:

"Некоторые учением просвященные люди уверяли меня, что сия секта подобна иллюминатам…но… точных сведений не имею…". Гаврила Романович, вероятно, в передаче мнений, порочащих хасидов, использовал доносы на их вождя Шнеура Залмана бен Баруха (1742-1812).

В конце царствования Екатерины II и в начале царствования Павла I поступили доносы на Шнеура Залмана по обвинению его в принадлежности к франмасонству и распространении идей иллюминатства, мартинизма, розенкрейцерства и даже "жакобинства".

Естественно, что донос, спровоцированный религиозными противниками хасидизма (миснагдим), написанный рукой русского чиновника, во времена Французской революции, когда уже были арестованы Радищев и Новиков, содержал весь набор штампов тех лет и, конечно, не имел под собой никакой основы. Вождь хасидов был освобожден из-под ареста. В архивах сохранилось несколько доносов и рапорт по начальству: "Объяснение о начале и правилах секты Каролинов". Так называли иногда хасидов по названию предместья г. Пинска – Каролины, где была их молельня. По высочайшему повелению от января 1800 г. секту "каролинов" признали "терпимой". Вот несколько цитат из доносов: "Известной Еврейской секты в Белоруссии находившийся Патриарх или начальник Соломон Борхович живет в Лосне, в 8 милях от Витебска. Число их в Белоруссии и Литве простирается до 40 000 человек. Уверяют, что они весьма дерзко говорят насчет закона и общественных обязанностей. Таинственное принятие их в Секту сопровождается клятвою, и они пред своим начальником обязуются слепым и неограниченным повиновением. По многим признакам заключать вероподобно можно, что сия секта есть иллюминатов". В "Объяснении" о секте сказано, что "прочие жиды уподобляют (хасидизм. – С. Д.), может быть, не без причины, франмасонской секте, и, особливо, мартинистам…". В другом месте излагается следующее: "По доносу, присланному из Вильны, подписанному евреем…Давидовичем, якобы Рабин Зальман Борухович собирал молодых евреев – хочет французской Революции…" Таким образом, мы имеем первое упоминание о связи еврейства с масонством и революцией, легшее в основу будущего мифа о жидо-масонском мировом заговоре…

А освобожденный из-под стражи хасидский "вождь" отблагодарил русское правительство, призвав евреев во время войны 1812 г. поддержать всеми возможными средствами Александра I. Конечно, пока разобрались в наветах, Шнеур Залман дважды побывал в Петропавловской крепости. Дело Шнеура Залмана было вполне в духе времени. Но и современник любавического раввина – великий поэт и царедворец – также попал в опалу.

В 1795 г. Державин поднес рукописный экземпляр своих стихов своей повелительнице,

"царевне Киргиз-Кайсацкия орды". Каково же было удивление поэта, когда после этого вокруг него образовался вакуум: придворные попросту от него "бегали".

Говорили, что "кнутобойцу" Шешковскому было поручено допросить поэта: дело выяснилось – поэт был обвинен в сочинении якобинских стихов. Это было знаменитое переложение 81 псалма царя Давида "Властителям и судьям". В объяснительной записке "Анекдот" Гаврила Романович "ясно доказал", что автор псалма "царь Давид не был якобинцем"3.

Это об одном из предшественников Пушкина. Что же касается самого Александра Сергеевича, то о его отношении к еврейству написано достаточно много. Отсылаю к известной статье Д. Заславского4. Но обратим внимание читателя на одну запись Пушкина, относящуюся ко времени южной ссылки: "3 апреля. Третьего дня хоронили мы здешнего митрополита; во всей церемонии более всего понравились мне жиды: они наполняли тесные улицы, взбирались на кровли и составляли живописные группы.

Равнодушие изображалось на их лицах – со всем тем ни одной улыбки, ни одного нескромного движенья! Они боятся христиан и потому во сто крат благочестивее их"5.

Тональность этих фраз выдержанна и корректна (кроме употребления слова "жид", что, вероятнее всего, объясняется пребыванием в местах, где слово "еврей" было менее употребительно). Правда, у Пушкина вообще, скажем в отличие от Лермонтова, соотношение употребления слов "жид – еврей" неизмеримо больше в сторону слова "жид".

Он даже жаловался в письме от 29 июня 1824 г. к А.А. Бестужеву на цензуру, не пропускающую слова "жид" и "харчевни". "Скоты! скоты! скоты!" – восклицает негодующий поэт. Спустя много лет ему вторит Ф. Достоевский: «… обвиняют меня в "ненависти", что я называю иногда еврея "жидом"? Но, во-первых, я не думал, что это было так обидно, а во-вторых, слово "жид", сколько помню, я упоминал всегда для обозначения известной идеи: "жид, жидовщина, жидовское царство" и проч.»6. Но почему евреи "боятся христиан и потому во сто крат благочестивее христиан"? По-видимому, объяснение лежит в истории нескольких важных событий, относящихся к 1821 г. В апреле в Константинополе был убит греческий патриарх Григорий V, родом из Морей. Когда Александр Ипсиланти (за судьбой которого внимательно следил Пушкин) поднял восстание и перешел Прут, турецкая чернь, подстрекаемая мусульманским духовенством, повесила патриарха в полном облачении на воротах патриархии. Тело его было перевезено в Одессу. "Фанариотские" конкуренты евреев стали распространять слухи, будто в константинопольских зверствах приняли участие евреи. И в день предания тела патриарха земле, 19 июня 1821 г., разразился первый еврейский погром в Одессе и, по-видимому, вообще первый погром после присоединения польских земель к России. Были убийства и грабежи. Сотни евреев остались без средств к существованию. Меняльные конторы были разграблены, синагога разрушена. К погромщикам присоединились солдаты и казаки… Короче говоря, "русский бунт, бессмысленный и беспощадный". И, вероятно, Александр Сергеевич наблюдал погром в Одессе. Из его жизнеописания следует, что с мая 1821 г. (4 мая он был принят в масонскую ложу) по июль 1823 г. он жил в Одессе. Ужасные сцены запечатлелись в памяти поэта, и спустя 15 лет мы найдем отголоски этих воспоминаний на страницах "Капитанской дочки"…

Стоит коснуться еще одного вопроса, связанного с именем Пушкина. Обычная софистика: библейский народ и современное еврейство – суть не одно и то же. Но у Александра Сергеевича это также не всегда срабатывает. В неотправленном письме к П.Я. Чаадаеву на утверждение последнего, что христианство, получаемое из рук "жалкой",

"презираемой" Византии, отторгло Россию от благодатного Запада, он замечает: "Вы говорите, что источник, откуда мы черпали христианство, был нечист, что Византия была достойна презрения и презираема и т. п. Ах, мой друг, разве сам Иисус Христос не родился евреем и разве Иерусалим не был притчею во языцех? Евангелие от этого разве менее изумительно?"7 Петр Яковлевич Чаадаев (1794-1856), человек, которому Пушкин многим обязан в становлении своей личности, не мог не коснуться еврейской проблемы. Для него, как человека глубоко религиозного, это не было случайностью. В 7-м философическом письме он анализирует личность Моисея, который, по его мнению, является "самой гигантской и величавой из всех исторических фигур"8. Чаадаев убежден в исторической реальности Моисея, "величайшего законодателя еврейского народа". Далее Чаадаев пишет: "И когда я размышляю об этом необыкновенном человеке и о том влиянии, которое он оказал на людей, я не знаю, чему больше удивляться: историческому ли явлению, виновником которого он был, или духовному явлению, каким представляется его личность. С одной стороны – это величавое представление об избранном народе, то есть о народе, облеченном высокой миссией хранить на земле идею единого Бога, и зрелище необычайных средств, использованных им с целью дать своему народу особое устройство, при котором эта идея могла бы сохраниться в нем не только во всей полноте, но и с такой жизненностью, чтобы явиться со временем мощной и непреодолимой, как сила природы, пред которой должны будут исчезнуть все человеческие силы и которой когда-нибудь подчинится весь разумный мир. С другой стороны, человек простодушный до слабости, умеющий проявлять свой гнев только в бессилии, умеющий приказывать только путем усиленных увещаний, принимающий указание от первого встречного; странный гений, вместе и самый сильный, и самый покорный из людей! Он творит будущее, и в то же время смиренно подчиняется всему, что представляется ему под видом истины; он говорит людям, окруженный сиянием метеора, его голос звучит через века, он поражает народ как рок, и в то же время он повинуется первому движению чувствительного сердца, первому убедительному доводу, который ему приводят! Не поразительное ли это величие, не единственный ли этот пример?"9 Моисей, по Чаадаеву, патриот, ибо "воздействовать на людей можно лишь через посредство того домашнего круга, к которому принадлежишь, той социальной семьи, в которой родился; чтобы явственно говорить роду человеческому, надо обратиться к своей нации, иначе не будешь услышан и ничего не сделаешь… яснее выступает во всей этой работе высокого ума глубоко универсальный замысел – сохранить для всего мира, для всех грядущих поколений понятие о Едином Боге"10. Надо сказать, что эти высокие слова в адрес Моисея равно относятся и к еврейскому народу. Любопытно, что есть одно место в 6-м письме, касающееся еврейского народа, хотя он там и не назван. Рассуждая о "характере… постоянного воздействия божественного разума в нравственном мире", Петр Яковлевич неизбежно должен был коснуться иудаизма: "…нет ничего удивительного в том, что существовал народ, в недрах которого традиция первых внушений Бога сохранилась чище, чем среди прочих людей, и что от времени до времени появлялись люди, в которых как бы возобновляется первичный факт нравственного бытия.

Устраните этот народ, устраните этих избранных людей – и вы должны будете признать, что у всех народов, во все эпохи всемирной истории и в каждом отдельном человеке божественная мысль раскрывалась одинаково полно и одинаково жизненно, – а это значило бы, конечно, отрицать всякую индивидуальность и всякую свободу в духовной сфере, иными словами – отрицать данное. Очевидно, что индивидуальность и свобода существует постольку, поскольку существует разность умов, нравственных сил и познаний. А приписывая лишь немногим лицам, одному народу, нескольким отдельным интеллектам, специально предназначенным быть хранителями этого клада, чрезвычайную степень покорности начальным внушениям или особенно широкую восприимчивость по отношению к той истине, которая первоначально была внедрена в человеческий дух, мы утверждаем лишь моральный факт, совершенно аналогичный тому, который постоянно совершается на наших глазах, именно что одни народы и личности владеют известными познаниями, которых другие народы и лица лишены"11. Совершенно ясно, что "Басманный философ" говорит о Древнем Израиле и его пророках: именно среди них в наибольшей полноте сохранилась идея монотеизма.

Среди других высказываний Чаадаева обращает на себя внимание его отрицание протестантизма. Тем удивительнее участие Петра Яковлевича в полемике, развернувшейся на страницах парижской прессы после публикации статьи Ф.И.

Тютчева "Папство и римский вопрос" (1850). В дискуссии приняли участие с французской стороны Лоренси, а с русской – А. С. Хомяков. В ответ на обвинение Восточной церкви в склонности к протестантизму А.С. Хомяков писал: "Не станет же серьезная полемика возражать нам указанием на ереси и расколы, возникшие в России. Конечно, мы горько оплакиваем эти духовные язвы нашего народа; но было бы крайне смешно жалкие порождения невежества, а еще более неразумной ревности к сохранению каких-нибудь старинных обрядов, сопоставить протестантству ученых предтеч Реформы"12. П.Я. Чаадаев сделал замечания на брошюру Хомякова. При всей его нелюбви к Реформации Петр Яковлевич указал на важнейшую причину приостановки распространения протестантизма в России – силу и жестокость власти и прислуживающей ей церкви: "Нет, не перед верованием остановилась ересь, упрочившаяся на границах величайшей из православных стран, а перед восточным деспотизмом, опиравшимся на восточный культ, целиком замкнутый в своих бесплодных обрядностях и уже по одному этому бессильный открыться религии, враждебной всякому внешнему великолепию. Сам будучи идеей, протестантизм остановился на этот раз вполне естественно там, где кончалось царство идеи, где начиналось царство грубого факта и обряда; вот и все… правда, что бы вы ни говорили, заключается в том, что протестантизм неоднократно проникал в Россию под различными видами; что он встретился там с тем гнусным и нелепым преследованием, которое обращает наших собственных отщепенцев, людей в основе своей крайне безобидных, во врагов общественного порядка; что поневоле пришлось ему поворотить оглобли перед светской властью, прошедшей школу монголов и поддерживаемой религиозной властью, не менее ее ревнующей об использовании этого рокового наследия"13. В качестве примера русской ереси протестантского толка он приводит духоборов. Выше мы уже писали и о том, что русские жидовствующие, несмотря на репрессии светских и духовных властей, "не поворотили оглобли", а лишь ушли в глубокое подполье, чтобы при более или менее подходящих условиях вернуться к легальной деятельности.

В нескольких письмах, отправленных и не отправленных Чаадаеву и Вяземскому, А. С.

Пушкин анализировал проблему единения церквей и весьма нелестно отозвался о греческом православии: "Не понимаю, за что Чаадаев с братией нападает на реформацию. C"est? dire un fait de 1"?sprit chr?tian*.

Греческая церковь – дело другое: она остановилась и отделилась от общего стремления христианского духа"14.

Михаил Юрьевич Лермонтов (1814-1841), младший современник Пушкина, был намного сдержанней по отношению к еврейству, чем его современники, даже в смысле словоупотребления. Вместо слова "жид" он чаще употреблял нейтральное – "еврей".

Да и то, как замечено одним из исследователей, чуть ли не однажды обнаруживается отрицательный смысл слова "жид" – в "Маскараде", где оно вложено в уста малопривлекательного человека для характеристики еще более непривлекательного. Вообще Лермонтов и еврейство – одна из интересных и малоисследованных областей русской литературы. Последняя точка здесь еще не поставлена. Интересующихся отсылаю к работам Л.И. Лазарева и Л.П. Гроссмана15. К слову, уникальные сведения о происхождении поэта автору этих строк сообщил в 1964 г. пушкинист Виктор Азарьевич Гроссман (автор нашумевшего романа "Арион").

* На известное проявление христианского духа. Насколько христианство потеряло при этом в отношении своего единства, настолько оно выиграло в отношении своей популярности (франц.). – Пер. ред. тома.

При этом он ссылался и на Ираклия Андроникова как человека, знавшего эту тайну.

Отцом Михаила Юрьевича якобы был французский еврей Ансельм Леви (Levis), личный врач бабки поэта Арсеньевой. Косвенным подтверждением "неблагополучия" в этом вопросе является перезахоронение праха Юрия Лермонтова в Тарханах16. Кстати говоря, в одной нацистской наукообразной книге, вышедшей в Германии еще до прихода Гитлера к власти, я обнаружил портрет Лермонтова, размещенный вместе со многими другими для характеристики еврейского типа внешности. Портрет Михаила Юрьевича располагался в соседстве с фотографией юноши, еврея из Йемена. Великий русский поэт оказался в "достойной компании": Альберт Эйнштейн, Барух Спиноза, Людвиг Берне, Стефан Цвейг, Чарли Чаплин, Максимилиан Гарден и другие17. На восточные черты внешности поэта обратил внимание и И.А. Гончаров: "Тут был и Лермонтов… тогда смуглый, одутловатый юноша с чертами лица как будто восточного происхождения, с черными выразительными глазами"18. В творчестве Лермонтова некоторые исследователи находили примат Ветхого Завета. Первым написал об этом И. Розенкранц, отметивший влияние "ученого еврея" д-ра Леви на развитие интереса Лермонтова к еврейству19. Тончайшее наблюдение было сделано Л.И.

Лазаревым: "Создание Фернандо представляет собою сплошное чудо вдохновения, и никак не поймешь, откуда, каким путем Лермонтов, совершенно чуждый еврейству, уловил такие тонкие сокровенные движения еврейской души"20.

Леонид Гроссман блистательно доказал, что на автора "Испанцев", безусловно, повлияло Велижское дело по кровавому навету, длившееся 12 лет. Имеется по крайней мере несколько источников, откуда Лермонтов мог черпать сведения об этом деле: во-первых, его родственником был знаменитый адмирал Н.С. Мордвинов, "дедушка Мордвинов", защитник евреев; другим информатором мог быть родной дядя Е.А.

Сушковой -Николай Сергеевич Беклемишев, "командированный в Витебскую губернию, производить расследование об убиении жидами христианского ребенка" и так же весьма порядочный человек, настаивавший на занесении в протокол заявлений евреев, бросающих тень на действия следственной комиссии21.

В ранних черновиках "Демона" можно обнаружить следующую запись: «Демон. Сюжет. "Во время пленения евреев в Вавилоне (из Библии). Еврейка. Отец слепой. Он в первый раз видит ее спящей. Потом она поет отцу про старину и про близость ангела – как прежде. Еврей возвращается на родину. Ея могила остается на чужбине"».

Впоследствии Лермонтов перенес действие в Испанию, а затем окончательно на Кавказ. Отказ от "еврейского" варианта, возможно, был связан с ассоциативным фактором сюжета в Евангелии.

В изучении творчества Лермонтова чрезвычайно важно его знакомство с творчеством Рембрандта, как мы знаем, также испытывавшего неодолимую тягу ко всему еврейскому: «Еврейский мир привлекал его прежде всего той горечью и скорбью, которая отвечала…его душевному строю; сюда же манили его библейские предания с их трагизмом страстей и декоративностью форм; нищета еврейской массы и восточная орнаментика синагоги, вместе с убранством раввинов, давали великому портретисту темы и образы, близкие к его творческим вкусам и художественным исканиям. Здесь ли нашел Лермонтов истоки для своих ранних вдохновений, обращавших к аналогичной тематике? Родственность ли гениев сказалась в этом обращении юного поэта к "рембрандтовскому" художественному иудаизму?…Откуда это проникновение в еврейскую психологию, неуловимый еврейский привкус…?

Откуда это чутье у него самой сущности "иудаизма", его мироощущения и откуда это понимание основного духа Библии…?»22 Отметим высочайшее гражданское мужество, проявленное Гроссманом при публикации этой статьи – 1946 год! Ведь издатели "Лермонтовской энциклопедии" в 1981 г. умудрились в статье "Испанцы" ни разу не употребить слово "еврей"! Кроме того, Леонид Гроссман многим обязан художнику Леониду Пастернаку, как раз исследовавшему еврейский след в творчестве голландского живописца23.

Вопрос о происхождении Лермонтова 15 лет тому назад обсуждался в узком кругу работников института Восточно-Европейского еврейства при Иерусалимском университете. Один из присутствующих, кстати, не выступавший, не преминул очень быстро опубликовать мало аргументированную статью в газете "Наша страна", скрывшись за псевдонимом, даже не сославшись ни на один источник и ни на одного из присутствовавших… В спешке были допущены и некоторые ошибки24.

Но есть… еще одна сторона вопроса. Лермонтов в юношеской поэме "Сашка" (написана между 1835 и 1839 гг.) красавице Тирце предает отца-шпиона: …отец ее был жид…

Когда Суворов Прагу осаждал, Ее отец служил у нас шпионом, И раз, как он украдкою гулял В мундире польском вдоль по бастионам, Неловкий выстрел в лоб ему попал. И многие, вздохнув, сказали: "Жалкой, Несчастный жид, – он умер не под палкой!"25

Впрочем, соотнесемся со временем. Варшава (Прага) была взята штурмом в 1794 г. русскими войсками под командованием Суворова. Имеются документальные свидетельства современников об использовании шпионов великим полководцем. Во время триумфального возвращения из Итальянского и Швейцарских походов, в Праге (чешской) Суворов на одном из банкетов встретился со шведским генералом, бароном (впоследствии графом) Густавом Маврикием Армфельдтом, который в письме к дочери подробно описал свои встречи с Александром Васильевичем. Отметим, что эти воспоминания необыкновенно интересны и доброжелательны. Европеец сразу отметил природу чудачеств старика-полководца: это мимикрия, защита личности в условиях бесчеловечного режима. Военный гений Суворова признается Армфельдтом безоговорочно, за одним исключением, кстати, общим для российских военачальников: большие людские потери ради достижения цели. Армфельдт заметил Суворову по поводу одного эпизода во время сражения при Треббии: «"Но ваши шпионы могли бы об этом вас известить". Суворов ответил о себе в третьем лице: "Шпионы, добрейшее превосходительство, шпионы! Суворов никогда таких не употребляет; это люди, которых можно вешать и которых вешают, и я не хочу быть причиной смерти никого". Потом он перекрестился и сказал мне: "Святой Дух дает мне внушения; это лучший шпион", и он опять перекрестился»26. Кажется, штамп и стереотип в лермонтовской поэме привел к исторической ошибке – Суворов не использовал шпионаж…

Вообще укоренение штампа "жид-шпион", возможно, произошло под влиянием польской литературы. Во всяком случае в отрывочных воспоминаниях Пушкина о встрече с В.К.

Кюхельбекером присутствуют оба компонента – польский и еврейский: "…вдруг подъехали четыре тройки с фельдъегерем. Вероятно, поляки? – сказал я хозяйке…

Я вышел взглянуть на них.

Один из арестантов стоял, опершись у колонны. К нему подошел высокий, бледный и худой молодой человек с черною бородою, в фризовой шинели, и с виду настоящий жид – я и принял его за жида, и неразлучные понятия жида и шпиона произвели во мне обыкновенное действие; я поворотился им спиною…"27 Что же касается тургеневского "Жида" (1846 г.), то, по меткому замечанию Д. Заславского, для еврейской красавицы русская литература делала исключение и посему шпиону Гиршелю Иван Сергеевич подарил красавицу-дочь Сарру.

Тимофей Николаевич Грановский (1813-1855), еще один младший современник Пушкина, опубликовал в журнале "Библиотека для чтения" статью "Судьбы еврейского народа (От падения Маккавев по нынешнее время)". Современность почти отсутствует в этой статье, хотя она рядом, она стучится в двери, она уже на пороге нового времени.

Историк Грановский выдвигает интересную версию откупа церквей на Украине. Но вот что говорится о еврейском народе: "Очень недавно сыны Израиля были среди нашей образованности несчастнее японских кожевников. Рассеянные по всем краям, без отечества, без политического быта, они не находили у других народов ни безопасного приюта, ни сочувствия своим страданиям. Церковь громила их своими проклятиями; народ их ненавидел, правительства презирали их и грабили; даже ученые, которые занимались их историей, разделяли их предубеждения и, казалось, искали в летописях этих несчастных изгнанников только новых причин ненависти и новых поводов к обвинению"28. Замечательно в этом отрывке полное отсутствие места действия и времени. По цензурным соображениям сцена отсутствует, создается впечатление вневременности происходящего, сравнение с японскими кожевниками отодвигает евреев на край известного нам мира, хотя в условиях России это сравнение можно было вполне заменить бесправием крепостного сословия. А каких ученых имел в виду Грановский? На русской почве – это историк В.Н. Татищев и Г.Р.

Державин.

Далее Грановский говорит о "чудной" истории народа, "который, утратив все условия отдельной народности, неизменно пронес через длинный ряд веков и переворотов свои религиозные верования, свой первобытный характер, свои предания о минувшем и надежды на будущее"29. Грановский прослеживает историю евреев с древнейших времен. Ему известно о существовании еврейской колонии "Ка-ин-фу" в Китае или о таком малоизвестном факте, как обитание двух групп евреев – черных и белых – на Малабарском берегу.

С негодованием Грановский пишет о средневековых преследованиях евреев во времена крестовых походов или о жестокости Иоанна Безземельного или ханжестве Филиппа Красивого, ограбившего евреев и "подарившего" отнятую синагогу своему кучеру. С гневом и омерзением пишет Грановский о положении евреев в Польше. И именно здесь, с большим тактом, он выдвигает новую версию откупа церквей на Украине.

Грановский с надеждой смотрит на будущее еврейского народа.

Конечно, большая часть исследования молодого ученого представляет собой компиляцию из трудов историков Георга Бернгардта Деппинга и Жана Батиста Капфига, но в части освещения истории евреев Польши и России (включая историю франкистов) он вполне самостоятелен.

Занимаясь историей еврейского народа, Грановский и свою частную переписку наполнил библеизмами вроде обращения к сестре: "Я жду тебя как Евреи ожидают своего Мессию…"30 Одним из самых интересных современников А.С. Пушкина был князь Владимир Федорович Одоевский (1803-1869), философ, писатель, литературный критик, композитор, музыковед, ученый-химик, изобретатель, футуролог – фигура почти из эпохи итальянского Возрождения.

Один из последних Рюриковичей (по отцу), а по матери – сын бывшей крепостной крестьянки, он соединял в себе черты высокого аристократизма и истинной, не фальшивой, демократичности. А.Ф. Кони, познакомившись с ним в конце его трудовой и земной жизни (Владимир Федорович интересовался судебной реформой), оставил о нем восторженный очерк-воспоминание: "Вооруженный всесторонним знанием, оживленным жадностью пытливого ума, Одоевский всю жизнь стремился к правде, чтобы служить ей, а ею – людям. Отсюда его ненависть к житейской и научной лжи, в чем бы она ни проявлялась; отсюда его отзывчивость к нуждам и бедствиям людей и понимание их страданий; отсюда его бедность и сравнительно скромное служебное положение…"31 В нашу задачу не входит дать полную или даже только общую характеристику творчества писателя. Нас интересует весьма узкая тема: Одоевский и еврейство.

До 50-х годов по своим политическим и философским взглядам Одоевский был близок к славянофилам, хотя систематически с ними не сотрудничал. Его ближайшими друзьями были Иван Аксаков и Владимир Соллогуб. Деятелей демократического лагеря смущал его титул. Печально известен факт, когда Н.А. Некрасов вывел карикатурный образ Одоевского в стихотворении "Филантроп" (1846), где поставил под сомнение доброту и отзывчивость князя. Впоследствии Некрасов отрицал, что Одоевский является прототипом его сатиры, но вряд ли искренне32.

В эпилоге лучшего своего произведения "Русские ночи" Одоевский распространяется насчет загнивания Запада и веры в будущее одной шестой части света: "Мы поставлены на рубеже двух миров: протекшего и будущего; мы новы и свежи; мы не причастны преступлениям старой Европы". Рюрикович задает риторический вопрос: "Религиозное чувство на Западе? – оно было бы давно уже забыто…" Вывод Одоевского категоричен: "Осмелимся же выговорить слово, которое, может быть, теперь многим покажется и через несколько времени – слишком простым: Запад гибнет!" (писано в 1838 г. – С. Д)33. В собственной сноске Одоевский с гордостью говорит, что в этих строках излагается вся теория славянофильства. Возможно, это была своего рода полемика со взглядами Петра Яковлевича Чаадаева. И действительно, в одном из писем к СП. Шевыреву, 17 ноября 1836 г. князь писал "о глупой статье П.Я.

Чаадаева". И ему очень жаль, что его "Дом Сумасшедших" не успел попасть в печать.

Ибо тогда, появившись в одно время с философическими письмами "Басманного философа", оно доказало бы правительству, "что на одного сумасшедшего есть тоже человек по крайней мере несумасшедший"34.

Но жизнь оказалась сложнее и Одоевскому пришлось многое переосмыслить после Восточной войны. Личное знакомство с "гнилым Западом" во время заграничных поездок, особенно участие его как русского делегата от Императорской публичной библиотеки в праздновании 100-летнего юбилея Фридриха Шиллера в 1859 г. в Веймаре, заставило Одоевского пересмотреть свои взгляды на смысл европейской цивилизации. С этой точки зрения громадный интерес представляет дневник Одоевского, опубликованный в "Литературном наследстве" и охватывающий последние годы жизни писателя (с 1859 и до кончины в феврале 1869 г.). Будучи сторонником освободительных реформ Александра II, Одоевский занял центристскую позицию, суть которой прекрасно выражена в строках Алексея Константиновича Толстого, одно время, кстати, работавшего под началом Владимира Федоровича:

Двух станов не боец, но только гость случайный, За правду я бы рад поднять мой добрый меч, Но спор с обоими мой жребий тайный, И к клятве ни один не мог меня привлечь; Союза полного не будет между нами – Не купленный никем, под чье б ни стал я знамя, Пристрастной ревности друзей не в силах снесть, Я знамени врага отстаивал бы честь!35

Отсюда и слабость этого лагеря, не сумевшего предотвратить перехода правительства к репрессиям уже в конце 60-х годов. К "постепеновцам" примыкали великий князь Константин Николаевич, великая княгиня Елена Павловна, граф П.А.

Валуев и другие. Это была позиция здравого смысла, которая в российских условиях, при непрестанном давлении слева и справа, никогда не имела перспектив. Одоевский писал о себе: "В шахматном клубе… на меня напали – Лесков заступился. Ведь это очень забавно: псевдолибералы называют меня царедворцем, монархистом и проч., а отсталые считают меня в числе красных"36. Поэтому в дневнике Одоевского попадаются удивительные соображения, вроде записи от 25 декабря 1866 г. о наличии трех подземных интриг, действующих против России: политической, польской, немецкой. Или преувеличенное представление о значении польского освободительного движения. Запись от 4 августа 1866 г. содержит следующий пассаж: "Выражение – отравлена поляками – не гипербола. Они с адским искусством старались заразить все… Бедная, но глупая наша молодежь, – приняла даже польский катехизис"37.

Вместе с тем Одоевский постепенно отходит от славянофильских идей. Запись в дневнике от 5 декабря 1861 г. о газете "День", издаваемой И. Аксаковым с 1861 по 1865 г. в Москве: «Читал "День" – что за пустоголосица! ни одной живой мысли, а лишь славянофильское риторство и французская игра словами». В бумагах Одоевского сохранился незаконченный ответ Константину Аксакову, озаглавленный "Хмельное дитя", с эпиграфом из сочинений К. Аксакова: "Душенька народ, миленький народенька". Этот же эпиграф князь использовал для неоконченной резкой статьи "Стрелецкое толкование о всеобщем растлении", где князь выступает с апологией Петра I, отношение к которому, кстати, принято считать пробным камнем в полемике между "западниками" и "почвенниками" вплоть до наших дней. Через общую знакомую Владимир Федорович выяснял у И.С. Аксакова: «Примет ли он от меня возражение самому корню "Дня"» (запись от 8 января 1862 г.).

К этой же полемике относится и статья Одоевского по еврейскому вопросу. История ее такова. Когда в 1861 г. появился закон о предоставлении права государственной службы евреям, получившим ученые степени доктора, магистра или кандидата по всем ведомствам, Аксаков в статье газеты "День" от 16 февраля 1862 г. встретил закон в штыки, выдвигая в первую очередь религиозные причины. Теоретически допуская возможность появления евреев в Правительствующем сенате, Государственном Совете или вообще в любом законодательном учреждении России, Аксаков задает вопрос о целесообразности допускать евреев на высшие должности и высшие звания. Он высказывает опасение, что законодатель (т. е. юрист), будучи евреем Моисеева закона, может законодательствовать в России в духе Моисеевом. "В христианскую землю приходит горсть людей, совершенно отрицающих христианское учение, христианский идеал и кодекс нравственности (следовательно, все основы общественного быта страны) и исповедующих учение, враждебное и противоположное"38. Конец статьи замечателен именно тем, что Иван Сергеевич отрицает вражду с евреями, и признавая замечательные дарования еврейского народа, отказывает евреям в правах: "Искренно сожалея об их заблуждении – но мы не можем желать для них административных и законодательных прав в России"39. Стоит отметить, что одинаковые посылки (в данном конкретном случае – одаренность семитского племени) приводят к прямо противоположным выводам. Вспомним П.П.

Демидова Сан-Донато, как раз требующего использовать евреев на административном поприще. Антисемитизм Аксакова носит сугубо религиозный характер. Вероятно, он предполагает, что если евреи "откажутся от заблуждений", т. е. попросту "примут святое крещение", их карьера не будет ничем ограничена.

Ответ Владимира Федоровича Одоевского на эту статью Ивана Аксакова сохранился в бумагах фонда Одоевского (№ 17, в переплете, с. 102- 105) в Ленинградской публичной библиотеке4".

«В.Ф. Одоевский. "Поход Татарщины против Евреев".

Есть многое, друг Гораций, в нашей литературе, чего и не приснится человеку Со здоровым мозгом.

Есть у нас вещи, которые были бы очень смешны, если бы не были возмутительны, и возмутительны в такой степени, что не решаешься и повторить их вполне для опровержения, а вчуже краснеешь. Недавно появилась у нас мера в высшей степени разумная, человечная, благодетельная, вызванная потребностями настоящего времени.

Евреи допускаются к занятию должностей в России, если только они получили образование в высших учебных учреждениях. Этою мерою приливается в общественную жизнь деятельность даровитого племени, которого числа в России, по Кеппену, более миллиона41.

Кажется, что простее, что естественнее этой меры, что сообразнее со здравою политикою и с чувством любви христианской, никого не отвергающей, да идут на делание людям, отчужденным от общения с другими людьми, принужденным прибегнуть к скрытости, к обману, плутовству для своего охранения от нелепых предубеждений, подозрений, клеветы, людям, сохранившим, несмотря на все угнетения, дивные способности ко всем родам наук и искусства; таким людям говорят: путь вам открыт, путь возрождения, придите, учитесь, образуйте себя, образованием возвысьте свою нравственность, сделайтесь добрыми гражданами, вашу сжатую егоистическую деятельность обратите на пользу общую и получите мзду свою, работники одиннадцатого часа.

Кажется, одно чувство могло возбудиться такою мерою: чувство благодарности и готовности содействовать мудрому предначертанию.

Но не так это дело было понято некоторыми на беду русскими, или по крайней мере, выдающих себя за руссских журналами.

"День" № 19, отложив попечение о всем ином прочем, употребил свое досужество к отысканию единственного, может быть, места, где бы употребить иноверца было бы неблаговидно, нашел, очень рад и с комической гордостью предлагает следующий затейливый вопрос: "Как же это, говорит он, вы допускаете евреев во все ведомства; неужели вы его допустите и на такое-то место?" Мы могли бы услужить этой византийской диалектике на пошехонскую ехать разными подобными вопросами, например: Всякому вольно вступать в военную службу, стало быть, вы допускаете слепого и хромого. Всякому вольно писать и печататься, стало быть, по-вашему, могут писать и безграмотные, не умеющие ни читать, ни писать…» (Переписано с рукописи, с сохранением особенностей орфографии, пунктуации и согласований оригинала).

Эта замечательная статья осталась не только ненапечатанной, но и незаконченной.

В архиве Одоевского вообще хранятся десятки статей, начатых и незаконченных. С гордостью он писал о себе, что он труженик, и его архив это подтверждает.

Несколько обидно, что столь ясно высказанное мнение по еврейскому вопросу своевременно не вышло в свет. Вероятно, у Владимира Федоровича была возможность выступить в коллективном письме русских писателей по поводу публикации Владимиром Зотовым в "Иллюстрации" (1858) юдофобской статьи о двух евреях-журналистах – И.А. Чацкине и М. Горвице, но этого он не сделал. Под коллективным протестом стоят подписи трех Аксаковых – Ивана, Константина и Сергея. Известно, что подписи собирались наспех и многие не успели присоединиться. Вполне возможно, что Владимира Федоровича не было в России в то время. Сам же он находился в личных и приятельских отношениях со многими евреями, например с братьями Антоном и Николаем Рубинштейнами, известным виртоузом-виолончелистом и композитором Карлом Юльевичем Давидовым, с семьей композитора Александра Николаевича Серова (он был еврейского происхождения – мать его из семейства сенатора Таблица; еврейкой была и жена Серова – Валентина Семеновна, урожденная Бергман). Оперу Серова "Юдифь" он считал гениальной. Но приведенная статья – единственная, всецело посвященная еврейскому вопросу, не считая разбросанных по письмам и произведениям Одоевского библейских сюжетов или образов.

Само название статьи Одоевского "Поход татарщины против евреев" сразу же направлено против таких идей славянофильства, как восхищение допетровской Русью и даже – принятие за благо татарского ига, отгородившего Древнюю Русь от Запада.

Впрочем, Одоевский был не одинок. Так, М.Л. Магницкий в статье "Судьба России" провозглашал: "Россия не тоскует о том, что был татарский период, удаливший Россию от Европы… Она радуется тому, ибо видит, что угнетатели ея, татары были спасителями ея от Европы. Угнетение татарское и удаленность от Западной Европы были, быть может, величайшим благодеянием для России"42. Это то, что П.А. Валуев называл "славянофильским онанизмом"43. Валуеву вторит граф Алексей Толстой в письме к Б.М. Маркевичу: "Ненависть моя к московскому периоду – некая идиосинкразия, и мне не требуется принимать какую-то позу, чтобы говорить о нем то, что я говорю. Это не какая-нибудь тенденция, это – я сам. И откуда это взяли, что мы антиподы Европы? Над нами пробежало облако, облако монгольское… Мне кажется, я больше русский, чем всевозможные Аксаковы и Гильфердинги…"44 Или в одном из стихотворений у Алексея Константиновича прорывается:

И вот наглотавшись татарщины всласть

Вы Русью ее назовете!45 Впрочем, у В. Даля сказано проще – "Это сущая татарщина! мамаевщина, произвол, насилие"46.

Нельзя сказать, что Владимир Федорович был намного впереди своего времени: рассуждения о том, что евреи должны образованием исправить ("возвысить") свою нравственность – это отголосок той критики в адрес еврейства, которая раздавалась из правого лагеря. Или мысль обратить в общую пользу "егоистическую деятельность". Но главное все же не в этом, а в желании помочь "гонимому племени" и поддержать правительство в проведении в жизнь нового законодательства. И надо сказать, что В.Ф. Одоевский был не одинок в своих взглядах. В печати в пользу евреев высказался и Н.С.

Лесков. Его сын писал, что он в первые годы своего писательства выступил горячим оппонентом И.С. Аксакова в вопросе предоставления прав "потомкам Моисея, живущим под покровительством законов Российской империи"47. Статья была опубликована в "Северной пчеле" в 1862 г. (№ 70, 13 марта) как передовая. Обращаем внимание на то, что редактором "Северной пчелы" был пресловутый Фаддей Булгарин, в это время заглаживающий антисемитские грехи молодости: его имя присутствует среди "почтенных" авторов, высказывавшихся против юдофобских статей "Иллюстрации". Н. Лесков писал:

"По мнению Дня, новый закон о евреях понят не так, как следует. Редакция никак не хочет примириться с мыслию о допущении образованных евреев на службу по всем ведомствам. По ее убеждениям, это невозможно, в такой же степени, в какой невозможно предположить, например, еврея обер-прокурором Святейшего Синода".

Далее Николай Семенович иронизирует над славянофилами, для которых "самое допущение евреев к государственной службе было бы ничто иное, как фикция, смешная и недостойная народа. Г. Аксаков уже не в первый раз увлекся своею любовью к русскому народу и упускает из вида, что в делах, имеющих общественный интерес для страны, можно ожидать полного сочувствия всех лиц, населяющих эту страну и заинтересованных в ее положении, без различия племени, исповедания и цвета". О евреях написано тепло, автор отдает дань их дарованиям, попутно усмехаясь над историческими экскурсами националистов: "Разумное и способное еврейское племя, рассеянное по лицу земли, живет в России очень давно, и никогда еще не пользовалось полным гражданским равноправием не только с русскими, но даже с иностранцами, наезжавшими в несметном числе, ради просвещения скорбных головами чад земли русской". Автор патетически вопрошает: "Неужели г. Аксаков так мало верит в народный смысл и сомневается, что в русском обществе не достанет разума воспользоваться прекрасными дарованиями евреев, не привлекая их к должностям по Святейшему Синоду и не подчиняя русской жизни еврейскому преобладанию?" Но, увы, Иван Сергеевич как в воду глядел. Прошло не так много времени и председателем Святейшего Синода стал еврей, правда крещеный. Речь идет о Владимире Карловиче Саблере-Десятовском (1845-1929), действительном тайном советнике, статс-секретаре, члене Государственного совета, доценте на кафедре уголовного судопроизводства Московского университета и председателе Святейшего Синода в 1911-1915 гг.!

Царствование Александра II было, даже по признанию "Еврейской энциклопедии", самым благоприятным периодом истории Российской империи. Но либеральные реформы были приостановлены уже в 70-е годы. И не последнюю роль в этом сыграли правые органы печати "День" и "Русь" Ивана Аксакова, прямые предшественники суворинского "Нового времени". Но вот удивительная вещь, однажды "День" опубликовал стихи одного из самых крайних западников, и весьма антипатриотического содержания:

Как сладостно – отчизну ненавидеть И жадно ждать ее уничтоженья! И в разрушении отчизны видеть Всемирную денницу возрожденья (1834) 48.

Речь идет о Владимире Сергеевиче Печерине (1807-1885), отце Печерине, которому Александр Герцен в "Былом и думах" посвятил немало вдохновенных страниц. Отец Печерин – один из первых русских эмигрантов, может быть, один из первых "невозвращенцев".

Друг Станкевича и Грановского, он сохранил о них теплые чувства на чужбине. В 1835 г. он был назначен экстраординарным профессором греческой словесности Московского университета. По словам Ивана Аксакова, Печерин соединял в своих лекциях замечательную эрудицию, живое поэтическое дарование и чутко отзывался на современность. В июне 1836 г. он навсегда покидает родину. Еще во время первой учебной поездки за границу он писал своему другу А.В. Никитенко: "Один за одним северные варвары возвращаются в свою орду… Что же касается до меня, то я надеюсь, что Бог в бесконечном милосердии своем не даст мне скоро увидеть бесплодных полей моей безнадежной родины. Друзья! Друзья мои! Я уеду отсюда…"49 Будучи человеком глубоко верующим, Печерин в своем знаменитом стихотворении "Как сладостно отчизну ненавидеть" прибегает к библейским ассоциациям, в первую очередь из книги пророка Исайи.

Печерин остался за границей и принял католичество. Более того, впоследствии он принял и духовный сан. При изучении психологии русской интеллигенции обращает на себя внимание постоянная тяга к католицизму – П.Я. Чаадаев, B.C. Печерин, B.C.

Соловьев… Вместе с тем все перечисленные "отщепенцы" были несомненными филосемитами.

Попытка литературного возвращения Печерина на родину в определенной степени случайна. В 1865 г. в Дублине отец Печерин, просматривая русские периодические издания, в одном из номеров "Дня", издаваемого Иваном Аксаковым, натолкнулся на имя своего университетского товарища Ф.В. Чижова. Из Дублина на имя Аксакова пришло письмо, которое с подробными комментариями было опубликовано в № 29 "Дня" за 2 сентября 1865 г.

Завязалась обширная переписка с Ф.В. Чижовым и А.В. Никитенко. Сам же Печерин начал писать мемуары, которые лишь в последние годы были опубликованы полностью50.

Интересны взгляды Печерина – западника и католика – на еврейство, в какой-то степени близкие взглядам Т.Н. Грановского, с которым, напомним, он был очень дружен. Отрывок, который мы приводим, был написан в июле 1872 г. Владимир Сергеевич писал о кризисе христианской идеи, о христианстве, доведенном до абсурда к вящей славе еврейства:

«Какое торжество для иудеев! Итак они пережили своего лютого врага! Вот этот выскочка из их же семьи. Вот это христианство! Оно прошумело несколько столетий, пролило потоки крови в бессмысленных войнах, сожгло миллионы людей на кострах, а теперь оно издыхает от старческого изнеможения перед глазами этих же самых иудеев. А у них все осталось по-прежнему: они не устарели – они вечно юны и будущее им принадлежит. Они везде блистают умом – в науке, в искусстве, в торговле; половина европейской прессы в их руках. Закон их не изменился ни на йоту, они поклоняются тому же единому Богу Авраама, Исаака, Иакова, и на них буквально исполнились слова их пророка: "Вы будете опекунами, отцами-благодетелями, кормильцами властителей мира. Цари вас будут носить на руках" и пр. Какое блистательное исполнение пророчества! Какому государю не пришлось сказать Ротшильду: "Отец ты мой, благодетель! помоги, ради Бога, пришла крайняя нужда; охота смертная, да участь горькая: хочется воевать, да денег нет: сделай божескую милость, одолжи несколько миллионов!" Даже сам папа, если не ошибаюсь, не раз прибегал к Ротшильдам (см.: Втор. 15:8: "Ты будешь давать взаймы многим народам, а сам ни у кого не будешь занимать, ты будешь господствовать над многими народами, а они не будут господствовать над тобою"). И даже наш железный Николай должен был преклонить перед ним главу и принужден был выдать ему именье Герцена. Велик Бог Моисеев! Да воскреснет Бог и расточатся врази его и да бегут от лица Его ненавидящие Его»51. Здесь мы видим не только пиетет перед еврейством, но и мистический ужас перед необыкновенной историей еврейства, видим зачатки зарождения мифа о всемирном владычестве еврейства, что у авторов-антисемитов получило дальнейшее развитие. И сама история с состоянием Герцена, так потрясшая тогдашнее общество, когда Ротшильд заставил "железного" Николая подчиниться банковским законам буржуазного общества, стала расхожим местом у писателей правого лагеря52.

Восторг отца Печерина перед жизненной силой еврейства у других авторов превращается в навязчивую идею страха перед их нескончаемой историей. Те же самые слова в адрес еврейства произнес историк Николай Иванович Костомаров (1817-1885), почти современник Владимира Сергеевича. Немного изменена акцентировка, и мы получаем ужасную картину, частично воспроизведенную впоследствии Ф.М.

Достоевским в "Дневнике": «Слов нет: Евреи народ вообще чрезвычайно способный и умный, содействовавший развитию человеческой образованности в большей степени, чем сколько нам представляет до сих пор историческая наука… "Жид любит деньги, больше всего любит Жид деньги", – повторяется с незапамятных времен эта избитая фраза. Действительно, и в XII веке Жид через деньги управлял борьбою Итальянских партий, и в XVI веке Жид вышел на сцену в гениальном типе у Шекспира, в его Шейлоке, и в XIX веке тот же вечный Жид является в многосложном образе европейского банкирства. Этот вечный Жид поймал слабую струнку мира и держится за нее и водит миром, и мир был обманут: мир думал, что Жид у него под пятою, а сам не услышал, как очутился у Жида на привязи. Иудей совершает изумительную борьбу с историей: история осуждает его на невежество и одичалость порабощенного состояния, – Иудей делается великим философом, поэтом, композитором; история выбрасывает его из колеи человеческого развития, – Иудей пролагает себе собственный путь, заходит вперед и смотрит иронически на это развитие, говоря сам себе: "идите, идите, боритесь… я буду смотреть и дожидаться; все для меня; безумцы, вы не знаете, что трудитесь, терпите для меня, пренебреженного, забитого, оплеванного, грязного Жида". История не раз грозила стереть Иудейское племя с лица земли, и на зло истории, Иудейское племя распространяется по всем концам земли… Он не дорожит вашим мнением…: он вас презирает делом. "Иудеи выше всех колен земных", думает он и доказывает это своей гигантской борьбой с роком, перед которым падали во прах сильнейшие племена земли. И что ожидает этот народ в грядущем?»53. Ответ, который дает Костомаров, достоин восхищения и сейчас: "Что если наше цивилизованное общество, после многотрудной борьбы со своими недостатками и страстями, кидаясь то в ту, то в другую сторону, доходя почти до отчаяния и потеряв веру в свою нравственную мощь, обратится к этому некогда отверженному народу и призовет его, как некогда наши предки варягов, устроить у себя наряд?"54 Не правда ли, прекрасные слова, да и к тому же отнимающие приоритет Достоевского, якобы пророчески сказавшего: "Жиды погубят Россию". Правда, поиски этой цитаты не привели к положительным результатам: Федор Михайлович не писал и не говорил этих слов, но подобное по смыслу можно извлечь из "Дневника". Любопытная для психолога деталь: Костомаров дружил с Д.Л. Мордовцевым, одним из светочей русского филосемитизма. Последний заметил, что Николай Иванович избегает говорить о Саратовском деле, недобросовестным экспертом которого он был55.

Я вообще думаю, что надо относиться более спокойно к словесным выкрутасам. Один из апостолов славянофильства А.С. Хомяков в полемике с братьями Киреевскими по поводу статьи И.В. Киреевского "О характере просвещения Европы и его отношение к просвещению России", касаясь фразы о том, что "христианское учение выражалось в чистоте и полноте, во всем объеме общественного и частного быта древнерусского"56, имел мужество вопрошать: "В какое же время? В эпоху ли кровавого спора Ольговичей и Мономаховичей на юге? В эпоху ли, когда московские князья… употребляли русское золото на подкуп татар и татарское железо на уничтожение своих русских соперников? В эпоху ли Василия Темного, ослепленного ближайшими родственниками и вступившего в свою отчину с помощью полчищ иноземных? Или при Иване III и его сыне-двоеженце?"57 Пожалуй, у Хомякова слишком много личностей – князей, не они составляют основу народную. Несравненно более тягостно читать другие строки, написанные отнюдь не русофобом: «Несомненные факты указывают, что в русском народе, при многих проблесках превосходных качеств, проявлялась черствость и грубость, отсутствие сострадания к несчастию: татары брали многих русских в плен и привозили их, предлагая выкупить, но чаще всего увозили назад, потому что их не выкупали соотечественники. Правительство собирало с народа особый налог, называемый "полоняночными деньгами", для выкупления пленных, но эти деньги воровались без всякого зазрения… Вместе с тем и в семейной жизни господствовал грубый разврат… на половые отношения русские смотрели с совершенно животной точки зрения, и потому нередки были кровосмешения свекров с невестками, братьев с сестрами, даже родителей с детьми…»58 Далее идет ссылка на патриарха Филарета: "Многие русские люди поимают за себя сестры свои родные… а иные де и на матери свои посягают блудом и женятся на дщерях и сестрах, ежи ни в поганых и незнающих Бога не обретается; а иные жены свои в деньгах закладывают на сроки, и отдают те своих жен в заклад мужи их сами; и те люди, у которых они бывают в закладе, с ними до сроку, покамест которой жены муж не выкупит, блуд творит беззазорно; а как тех жен на срок не выкупят, они их продают на воровство же и в работу всяким людям".

Ниже описывается церковная жизнь, где сорок сороков московских церквей не спасали от пьяных и развратных попов. Короче, по русской поговорке: "Каков поп, таков и приход". Этим страшным хулителем русских нравов был Николай Иванович Костомаров59. Один из критиков суммировал его взгляды на русскую историю следующим образом: "Костомаров подверг истинному поруганию все, что в русской истории имеет неоспоримое право на уважение истинно русских людей, начиная с первых князей, которые для него только разбойники и грабители. Владимир Мономах, Василько, Андрей Боголюбский – это люди своекорыстные, жестокие, способные на гнусное злодеяние. Дмитрий Донской – трус, человек неблагородный; Пожарский, Минин, Скопин-Шуйский – лица двусмысленные, своекорыстные, лживые и т. п.

Самопожертвование Сусанина – миф, т. е. факт, никогда не существовавший…"60 Иной может подумать, что Костомаров – Писарев исторической науки. Это не так. "Писаревщина" – легкая детская болезнь, которую переживают большинство интеллектуалов. У Костомарова – анализ сделан на основании сухих летописных и иных документов, которые обжалованью не подлежат.

Гласную приверженность еврейству демонстрировало очень мало русских интеллигентов. Зато в частных письмах и дневниках, где не надо было скрывать свои мысли, где самоцензура была ослаблена, то и дело проявлялись антисемитские ноты. Вот, например, А.И. Герцен (судя по одной заметке в "Еврейской старине" – еврей по материнской линии61), публикуя изредка в "Полярной звезде" и в "Колоколе" сочувственные корреспонденции о положении евреев в Польше, в одном из писем к Огареву разражается филиппикой против "шестидесятников" с неожиданной "изюминкой" юдофобии: «Тут все – и Бакст, отпирающийся от своих слов, сладкоглаголивый, семитический "муран" Венери – и пердословный Элпидин. Сопля Вормс и гной Серно-Соловьевича, жиденята, утята и гулята»62. Не испытывал Александр Иванович благодарности к "мировому еврейству", выручившему из цепких когтей двуглавого орла его "имения"…

Должен сказать, что и патер Печерин на бытовом уровне не жаловал "избранный народ": оказавшись за рубежом без денег,он вынужден был заложить одежду. "Жид" (не еврей!), "варвар!", "злодей!" дал за операцию всего 8 франков. И будущий патер восклицает иронически: "От этих-то сынов Израиля я чаял спасения! Salus ex Judaeis est!* (Печерин цитирует Евангелие от Иоанна, 4:22.)63 Вот еще один из случаев бытового антисемитизма, о котором в народе говорят: "Для красного словца – не пожалеет и родного отца". Известный острослов и современник А.С. Пушкина, осмотрев картину Александра Иванова "Явление Христа народу" (первый авторский вариант названия -"Явление Мессии" – намного точнее), не нашел ничего лучшего, как пошутить: "Семейство Ротшильда на водах". Варианты остроты обыграны у Ольги Форш64. Имя острослова – Ф.И. Тютчев.

Частная переписка и дневники писателей содержат массу интересных материалов по интересующему нас вопросу. Идеальный пример несоответствия между публичными декларациями и личной перепиской – А.И. Куприн. С точки зрения нашего исследования, некоторые произведения Александра Ивановича вполне вписываются в знакомую, чуть ли не сусальную картину благоговения перед еврейством, скажем, незначительного Г. Мачтета или классика В.Г. Короленко. Я говорю о таких замечательных произведениях Куприна, как "Суламифь", "Жидовка" и "Гамбринус". С другой стороны, у всех на памяти, какой шок вызвала публикация нескольких писем Куприна и их анализ, проведенный В. Левитиной. Интересующихся Куприным и его отношениями с еврейством отсылаю к этой работе65.

Если мы вернемся вновь из лагеря разночинцев в лагерь аристократический, то нас поразит дневник Марии Башкирцевой. Талантливая художница (картины Башкирцевой висят в Русском музее и в музее "Карнавал" в Париже) и автор юношеского дневника, переведенного на многие языки мира, она сохранила активно непримиримое отношение к еврейству. Запись в "Дневнике" от 18 августа 1876 г. об одном летнем вечере в имении на Украине: "…пустили несколько ракет и заставили жида говорить глупости. Жид в России занимает среднее положение между обезьяной и собакой.

Жиды все умеют делать и их употребляют на все"66. Если внимательно вчитаться во фразу о жиде, обезьяне и собаке, что-то останавливает. Покопавшись в памяти, я извлек нечто аналогичное у автора "Униженных и оскорбленных": "…знавший на своем веку много жидков, часто дразнил его (Исайя Фомича Бумштейна. – С. Д.), и вовсе не из злобы, а так, для забавы, точно так же, как забавляются с собачкой, попугаем, учеными зверьками и проч."67. Тоже – своего рода "бродячий сюжет"! В противовес нетерпимости, особенно проявляемой в области религиозной, можно привести множество других фактов. Зачастую происходила мешанина, внутренняя борьба, заканчивающаяся по-разному. Дмитрий Николаевич Овсянико-Куликовской (1853-1920), историк культуры, лингвист и литературовед, автор книги "Психология национальности", не утратившей значения и до сего времени, сам начисто лишенный малейшей тени антисемитизма, рассказывает о своем отце, вероятно, человеке добром, но не лишенном предрассудков. Так, он повествует о появлении в их доме – доме богатого помещика – некого Поппера (к сожалению, не указаны инициалы), выходца из бедной еврейской семьи, с отличием окончившего медицинский факультет. Поппер был домашним врачом и репетитором детей. На этом Поппере, как и на его друге Марсикани, по словам мемуариста, лежал "отпечаток лучшей поры 60-х годов – чего-то светлого, просвещенного, гуманного, чего-то от духа Н.И. Пирогова, который как раз тогда был в разгаре своей достопамятной деятельности как попечителя"68. Благодаря щедрой материальной помощи отца молодые люди получили возможность поработать за границей, в венских клиниках, написать диссертации и стать докторами медицины.

*Спасение от иудеев (лат.).

Отец не делал разницы между евреем Поппером и итальянцем Адольфом Доминиковичем Марсикани – каждый получил необходимую помощь. Впоследствии Поппер работал домашним врачом в семействе Фальц-Фейна в Таврии (основатели заповедника Аскания-Нова).

Умер он во время эпидемии тифа в расцвете сил. Отец публициста Н.Н. Овсянико-Куликовский был видным общественным деятелем в двух губерниях – Таврической и Херсонской, где уже тогда возникли сложные национальные проблемы, но он пользовался непререкаемым авторитетом среди русских всех сословий, евреев, немцев-колонистов: за глаза они любовно его называли Николай Николаевич, что в то время считалось непозволительной вольностью (норма – "их превосходительство"). И вот Николаю Николаевичу пришлось разрешать домашнюю проблему, из которой с честью он выйти не смог, – религиозные предрассудки оказались сильнее его доброты. Он поссорился и совершенно разошелся со своей сестрой, Елизаветой Николаевной, вышедшей замуж за еврея, доктора Грумберга, "человека весьма почтенного", как подчеркивает мемуарист. Около 20 лет отец сохранял непреклонность, и только в старости, уже в 80-е годы, примирился с сестрой и ее мужем.

Нам уже приходилось цитировать графа Алексея Константиновича Толстого (1817-1875).

Надо сказать, что антисемиты с восторгом воспроизводят его юдофобские пассажи, относящиеся, по-видимому, к 1849 г.:

Стучат и расходятся чарки, Питейное дело растет, Жиды богатеют, жиреют, Беднеет, худеет народ. …. За двести мильонов Россия Жидами на откуп взята – За тридцать серебряных денег Они же купили Христа"69.

В письме к Болеславу Маркевичу он анализирует положение крестьян в своих имениях.

Так, если в Красном Роге освобождение привело к повальному пьянству, то в Погорельцах (давших псевдоним писателю Перовскому-Погорельскому) "пьянство прекратилось совершенно – так что евреи уезжают оттуда, считая, что невыгодно оставаться в таком месте, где не пьют"70. Редакция советского издания сделала робкое примечание, указав, что среди владельцев кабаков и трактиров было немало евреев.

Ведь он писал страшные слова о России: "Я пришел к убеждению, что мы не заслуживаем конституции. Каким бы варварским ни был бы наш образ правления, правительство лучше, чем управляемые. Русская нация сейчас немногого стоит, русское дворянство – полное ничто, русское духовенство – полные канальи, меньшая братия – канальи, чиновники – канальи…" Дальше цитата звучит столь современно, что бросает в дрожь: "…не существует уже и флота – этих геройских каналий, три четверти которых я бы велел повесить… армия деморализована необходимостью выбирать дисциплину или анархию…" И далее: «Я, к несчастью, разделяю мнение… что имеешь то правительство, которое заслуживаешь, а у нас правительство лучше, чем мы заслуживаем, потому мы настолько монголы и туранцы, насколько это вообще возможно. Позор нам! И это мы еще хотим повернуться спиной к Европе! Это мы провозглашаем новые начала и смеем говорить о гнилом Западе. Если бы перед моим рождением Господь Бог сказал мне: "Граф! выбирайте народ, среди которого вы хотите родиться!" – я бы ответил ему: "Ваше Величество, везде, где Вам угодно, но только не в России!" У меня хватает смелости признаться в этом. Я не горжусь, что я русский, я покоряюсь этому положению». Советская цензура добавляет примечание к этому пассажу, кстати, частично правильное: «Горькие слова Толстого о России и русском народе вызваны прежде всего его глубоким недовольством социально-политическими условиями русской жизни. Они перекликаются с известными словами Пушкина: "Черт догадал меня родиться в России с душой и талантом"»71.

Самый ужасный, самый русофобский эпитет о Родине есть и у другого великого поэта – "немытая Россия".

Действительно, у графа было мужество написать эти слова. Он вообще был человек убеждений: чего стоит один его поступок, связанный с именем Н.Г. Чернышевского!

Граф не любил "семинариста" и, понятно, не разделял его взглядов, но на вопрос Александра II, что делается в литературе, он ответил, что "русская литература надела траур по поводу несправедливого осуждения Чернышевского". Редкий случай: мягкий человек-император прервал своего друга резкой фразой: "Прошу тебя, Толстой, никогда не напоминать мне о Чернышевском". Между друзьями произошла размолвка, но, увы, на судьбе арестованного это никак не отразилось, на что очень надеялся Алексей Константинович.

Кстати, полемика в письмах с Маркевичем довольно часто касается национального вопроса. Охранитель и антисемит Маркевич должен был выслушивать тяжелые слова в адрес правых в разгар травли поляков и других национальных меньшинств. Для Болеслава Маркевича это было вдвойне тяжело: апостол православия, как сказано в любом справочнике, был польского происхождения по отцу. И вот граф ратует за терпимость, а Маркевич требует "навязать всеми средствами русскую национальность"72.

В другом месте он упрекает Маркевича в смешении понятий "государство" и "национальность".

Отсюда понятна и речь, произнесенная Алексеем Константиновичем Толстым в Английском клубе Одессы 14 марта 1869 г., когда он в заключение поднял тост за благоденствие "всей России и ее жителей, к какой бы национальности они ни принадлежали"73. (Последнее – курсивом в письме Маркевича.) Эти слова, сказанные в космополитической Одессе, были названы Маркевичем прискорбной ошибкой и, конечно же, как и предвидел Болеслав Михайлович, не были воспроизведены в газете Каткова "Московские ведомости". Да и сам Маркевич радуется, что граф – не государственный человек, ибо, находясь на высоте власти, он был бы "злейшим врагом"74.

Можно говорить об истинном патриотизме Толстого, без оглядки защищающего идею "единения".

Разногласия между друзьями носили "государственный" характер, но и на уровне литературно-музыкальном они принимали неожиданные формы. Каролина Павлова перевела "Дон Жуана" Толстого на немецкий язык. Восхищенный П.И. Бартенев (известный историограф) вознамерился заказать знаменитому Дж. Мейерберу музыку на слова романса из "Дон Жуана", чему решительно воспротивился Маркевич, заимствовавший из лексики Рихарда Вагнера некоторые пассажи: "Старый жид Мейербер не способен изобресть достаточно молодую, теплую и яркую мелодию для этих прелестных слов, точно вдохновленных андалузской музой"75. Другого мнения был сам автор: "…если бы старому еврею (интересно, во французском тексте стоит "еврей" или "жид"?) захотелось положить это на музыку, я был бы весьма польщен. Вы, мне кажется, слишком строги"76. Бог миловал Маркевича: смерть Толстого спасла его от презрения друга.

А теперь небольшое отступление. В разгар перестройки появился ряд статей в журналах "Москва", "Наш современник", "Молодая гвардия" и других подобных изданиях, утверждавших, что главными разрушителями храмов в советское время были евреи. Например, Л.М. Кагановичу вменялось в вину уничтожение Храма Христа Спасителя и других сооружений в Москве. Абсурдность этого утверждения очевидна.

В стране, где все решалось именем Сталина, даже "первые ученики" были лишены права на самостоятельное действие. Но в бытность Кагановича "хозяином" Москвы произошли большие изменения в облике города. Причины этих метаморфоз можно свести к нескольким важным пунктам.

1. Атеистическое государство категорически не желало иметь идейного конкурента.

Православная церковь отнюдь не единственная, которая подверглась репрессиям.

Другие конфессии пострадали не менее, включая и иудаистскую.

2. Москва стала столицей государства. Перенос столицы из Петрограда требовал огромной модернизации.

3. Резко выросло население Москвы, что также было связано с переносом столицы.

4. Индустриализация и развитие новых видов транспорта требовали реконструкции города. Грубо говоря, то, что сделал префект Оссман в Париже в 50-70-е годы прошлого века, делалось в 30-е годы в России. Напомним, что клерикалы атаковали Оссмана за снесение нескольких церквей в черте города, а интеллектуалы – за пренебрежение памятниками старины. Но спустя столетие парижские бульвары стали синонимом городской красоты. (Ле Корбюзье сравнил действия Оссмана с прямыми пушечными выстрелами в многовековой толще прогнивших улиц. Сам великий архитектор работал и в Москве, где по его проекту строились здания отнюдь не на пустом месте.) В конце 80-х годов Каганович оставил несколько писем и заметок по поводу сноса храма Христа Спасителя и Сухаревской башни в свое оправдание перед потомством.

Первое письмо было направлено дочери-архитектору. Из письма явствует, что Каганович предлагал соорудить Дворец Советов на Ленинских горах. Но предложение было отвергнуто из-за дальности расстояния от Кремля. После долгих совещаний было принято решение о снесении Храма Христа Спасителя. Каганович пишет, что у него были возражения, связанные в первую очередь с боязнью затронуть религиозные чувства населения. Ярым сторонником сооружения Дворца на этом месте, по словам "Великого Кагана", был председатель Моссовета с не менее одиозной фамилией "т. Иванов".

Вопрос о храме решался правительством СССР под председательством В.М. Молотова.

При этом выяснилось, что знаменитые архитекторы Жолтовский, Фомин, Щуко и другие считали, "что особой архитектурной ценности Храм не представляет".

Что же касается Сухаревской башни, то и ее долго не решались разрушить. Дело ускорил тот прискорбный факт, что с увеличением потока транспорта в этом месте ежедневно погибало до 10 человек. Иного решения, кроме сноса, не было найдено.

Каганович ссылается на Генеральный план реконструкции Москвы, где сказано следующее: "При реконструкции города практически возникает вопрос об отношении к памятникам старины. Схема планирования отвергает слепое преклонение перед стариной и не останавливается перед сносом того или иного памятника, когда он мешает развитию города. Это, конечно, не исключает, а предполагает сохранение всего наиболее ценного в историческом или художественном отношении (например, Кремль, бывший Храм Василия Блаженного и т. п.)". Далее Каганович говорит о своих заслугах в деле сохранения памятников старины. Все это мы оставляем на совести "железного наркома", кроме совершенно справедливой фразы: «Я об этом вспоминаю не столько для самозащиты от некоторых черносотенных выпадов людей из так называемой "Памяти", сколько для установления действительных фактов истории…»77

Но возвратимся к Алексею Константиновичу Толстому. Вот небольшой отрывок из его письма другу, императору Александру Николаевичу (август или сентябрь 1860 г.):

"Ваше Величество. …я… лишен возможности лично довести до сведения Вашего Величества следующий факт: профессор Костомаров, вернувшись из поездки с научными целями в Новгород и Псков, навестил меня и рассказал, что в Новгороде затевается неразумная и противоречащая данным археологии реставрация древней каменной стены, которую она испортит. Кроме того, когда Великий князь Михаил высказал намерение построить в Новгороде церковь в честь своего святого, там, вместо того, чтобы просто исполнить это его желание, уже снесли древнюю церковь св. Михаила, относившуюся к XIV веку. Церковь св. Лазаря, относившуюся к тому же времени и нуждавшуюся только в обычном ремонте, точно так же снесли. Во Пскове в настоящее время разрушают древнюю стену, чтобы заменить ее новой в псевдостаринном вкусе. В Изборске древнюю стену всячески стараются изуродовать ненужными пристройками.

Древнейшая в России Староладожская церковь, относящаяся к XI веку (!!!), была несколько лет тому назад изувечена усилиями настоятеля, распорядившегося отбить молотком фрески времен Ярослава, сына святого Владимира, чтобы заменить их росписью, соответствующей его вкусу".

Этот рассказ бесконечен. Ну а как обстояли дела в первопрестольной, когда в ней не было большевиков и малого народа? Читаем в том же письме: «На моих глазах, Ваше Величество, лет шесть тому назад в Москве снесли древнюю колокольню Страстного монастыря, и она рухнула на мостовую, как поваленное дерево, так что не отломился ни один кирпич, настолько прочна была кладка, а на ее месте соорудили новую псевдорусскую колокольню. Той же участи подверглась церковь Николы Явленного на Арбате, относившаяся ко времени царствования Ивана Васильевича Грозного и построенная так прочно, что и с помощью железных ломов еле удавалось отделить кирпичи один от другого.

Наконец, на этих днях я просто не узнал в Москве прелестную маленькую церковь Трифона Напрудного, с которой связано одно из преданий об охоте Ивана Васильевича Грозного. Ее облепили отвратительными пристройками, заново отделали внутри и поручили какому-то богомазу переписать наружную фреску, изображающую святого Трифона на коне и с соколом в руке.

Простите мне, Ваше Величество, если по этому случаю я назову еще три здания в Москве, за которые всегда дрожу, когда еду туда. Это прежде всего на Дмитриевке прелестная церковка Спаса в Паутинах, названная так, вероятно, благодаря изысканной тонкости орнаментовки, далее – церковь Грузинской Божьей Матери и, в-третьих – Крутицкие ворота, своеобразное сооружение, все в изразцах. Последние два памятника более или менее невредимы, но к первому уже успели пристроить ворота в современном духе, режущие глаз по своей нелепости – настолько они противоречат целому. Когда спрашиваешь у настоятелей, по каким основаниям производятся все эти разрушения и наносятся все эти увечья, они с гордостью отвечают, что возможность сделать все эти прелести им дали доброхотные датели, и с презрением прибавляют: "О прежней нечего жалеть, она была старая!" И все это бессмысленное и непоправимое варварство творится по всей России на глазах и с благословения губернаторов и высшего духовенства.

Именно духовенство – отъявленный враг старины, и оно присвоило себе право разрушать то, что ему надлежит охранять, и настолько оно упорно в своем консерватизме и косно по части идей, настолько оно усердствует по части истребления памятников.

Что пощадили татары и огонь, оно берется уничтожить. Уже не раскольников ли признать более просвещенными, чем митрополита Филарета?

Государь, я знаю, что Вашему Величеству не безразлично то уважение, которое наука и наше внутреннее чувство питают к памятникам древности, столь малочисленными у нас по сравнению с другими странами. Обращая внимание на этот беспримерный вандализм, принявший уже характер хронического неистовства, заставляющего вспомнить о византийских иконоборцах, я, как мне кажется, действую в видах Вашего величества, которое, узнав обо всем, наверно, сжалится над нашими памятниками старины и строгим указом предотвратит опасность их систематического и окончательного разрушения"»78.

Слово Михаилу Васильевичу Нестерову: "По возвращении с Кавказа мне пришлось впервые заседать в комиссии храма Христа Спасителя. Двадцать лет существовала эта курьезная комиссия. Обычно почетным председателем ее был московский генерал-губернатор.

В числе их был и вел. князь Сергей Александрович… Заседание началось и прошло в ознакомлении меня в общих чертах с тем, что было сделано (вернее, чего сделано не было) за истекшие двадцать один год. В двадцати томах было изложено это хронологическое бездействие, в продолжении коего храм Христа Спасителя, его росписи гибли.

К моему приходу гибель дошла до предела. Лучшие картины Семирадского, Сурикова, Сорокина лупились. Краска на них висела клочьями. Копоть покрывала все стены храма густым слоем. Надо было действовать, однако всем действиям умело ставились противодействия лицами, в этом заинтересованными… Быстрее, чем мы думали, наступили события, которые всему положили конец. Комиссия распалась сама собой, а храм Христа Спасителя, его живопись умирает естественной смертью"79.

Вновь возвращаемся к Алексею Константиновичу Толстому. У него был острый взгляд, и то, что просмотрели первые поэты России и Польши, увидел он. В "Крымских очерках" (1856-1858) мы с удивлением читаем следующие строки:

Тяжел наш путь, твой бедный мул Устал топтать терновник злобный; Взгляни наверх: то не аул, Гнезду орлиному подобный; То целый город; смолкнул гул Народных празднеств и торговли, И ветер тления подул На Богом проклятые кровли. Во дни глубокой старины (Гласят народные скрижали), Во дни неволи и печали, Сюда Израиля сыны От ига чуждого бежали, И град возник на высях гор. Забыв отцов своих позор И горький плен Ерусалима, Здесь мирно жили караимы; Но ждал их давний приговор, И пала тяжесть Божья гнева На ветвь караемого древа. И город вымер… 80"

Да, это Чуфут-Кале, Еврейский город, это Крым, где столетиями жили крымчаки и караимы. И вышеприведенный отрывок, впервые опубликованный в "Русской беседе", так и был озаглавлен "Чуфут-кале". Это чудное стихотворение обязано своим появлением знакомству Толстого с караимским раввином Соломоном Абрамовичем Беймом (1817-1867), автором книг "Чуфут-Кале и караимы" (СПб., 1861) и "Память о Чуфут-Кале" (Одесса, 1862). В письме от 28 ноября 1858 г. своему двоюродному брату Н.М. Жемчужникову Толстой с удовольствием писал о знакомстве "с одним из образованнейших и приятнейших людей, а именно с караимским раввином Беймом. Он написал историю караимов, которую хотел прочитать в Симферополе. История эта чрезвычайно любопытна и беспристрастна…" Толстой советует брату немедленно "тиснуть ее без пощады" в университетской типографии81. Соломон Абрамович вдохновил Толстого и на другое дивное стихотворение, датируемое летом 1856 г.:

Войдем сюда; здесь меж руин Живет знакомый мне раввин; Во дни прошедшие, бывало, Видал я часто старика; Для поздних лет он бодр немало, И перелистывать рука Старинных хартий не устала. Когда вдали ревут валы И дикий кот, мяуча, бродит, Талмуда враг и Каббалы, Всю ночь в молитве он проводит… 82

Алексей Константинович несколько преувеличил вражду хахама к Талмуду (о Каббале вообще нечего говорить). Дело в том, что раввин Бейм ратовал за сближение с раввинистами, вызвав недовольство своих соплеменников. Бейм знал множество восточных и европейских языков, отличался редкой добротой и терпимостью. Умер он в Петербурге, куда приехал по заданию Императорского географического общества, выполнив 12 деревянных муляжей, изображавших старинные караимские типы в оригинальных костюмах. Личность, безусловно, замечательная и не случайно оставившая след в творчестве поэта83.

На балансе антисемитов в результате останется несколько строф А.К. Толстого об откупах, о процветающем питейном деле, от которого жиды богатеют и жиреют, а русский народ беднеет и худеет, и, кажется, все.

Спустя несколько десятилетий другой поэт, кстати, обязанный многим Козьме Пруткову, дал следующий ответ:

Отчего на Руси Стала жизнь не легка? Хоть ребенка спроси, Хоть спроси старика, И ответ прозвучит, Как всеобщий набат: Виноват в этом жид, В этом жид виноват! Если всюду растет Только чертополох Если беден народ, Если климат наш плох, И везде дифтерит Заражает, как яд, Виноват в этом жид, В этом жид виноват! …. Жид идет! Жид пришел! И жидам счету нет; Жид – источник всех зол, Жид – причина всех бед, Жид, красней за наш стыд, За наш личный разврат… Виноват во всем жид, Жид во всем виноват!..

Эти строки принадлежат поэту Дмитрию Дмитриевичу Минаеву (1835-1889), всегда относившемуся с уважением к еврейскому народу. Известный пародист и переводчик, он неоднократно писал на еврейскую тему. Так, он талантливо пародировал "Еврейскую мелодию" Льва Мея ("Еврейско-русская мелодия"), перевел "Моисея" и "Дочь Иеффая" Альфреда де Виньи, "Вечного жида" Николауса Ленау (Стреленау), "Еврейскую песню" Барри Корнуолла, поэму А.

Шамиссо "Искатель истины", где один из героев – философ Моисей Мендельсон.

Особенно много он переводил австрийского поэта Людвига Франкля: "Цветы Иудеи", "Последний первосвященник", "Субботняя песнь" и др. Перевел стихотворение Л.О. Гордона "Братьям" (1873). Созданная им по мотивам талмуда легенда "Нахум Иш Гамза" впервые была опубликована в 1880 г. в журнале "Молва"; затем перепечатана в "Русском еврее" (№ 12, 1880) и в "Недельной Хронике восхода" (№ 28 1888).

Да, действительно, "жид" во многом виноват, но "виноват" и в хорошем.

Вышеупомянутый Д.Л. Мордовцев, автор исторических романов и статей в защиту еврейства, на вопрос о перспективах сионизма на заре этого движения ответил весьма пророческими словами. Ставя еврейскую интеллектуальность несравнимо выше античных эллинских образцов, он писал: «…евреи дали нам нечто большее, именно: величайшую из книг – Божественную книгу. Евреи…выделили из своего богатого запаса духовной мощи две религии: мусульманскую и христианскую. За эти великие духовные дары, которыми еврейский народ обогатил весь цивилизованный мир, – этот мир обязан, рано или поздно, заплатить свой неоплатный долг народу, духовная мощь которого не иссякла в течение тысячелетий – возвратить ему утраченную им родину, безбожно ограбленную насилием. И я глубоко убежден, что, получив обратно в свое владение всю (курсив мой. -С. Д.) Палестину, еврейский народ, при его необычайной даровитости и поразительной энергии духа, создаст могущественное и богатое государство там… И это сбудется, я этому глубоко верю, не погибнет тот народ "в духоте", который под страшным гнетом пронес свои идеалы через тысячелетия и через реки крови»84.

XIX век – время обостренного восприятия передовыми русскими людьми национального вопроса, "еврейского вопроса" в частности. Это же и время многочисленных уголовных дел о ритуальных убийствах, особенно в Западном крае. В следующем очерке мы остановимся на "творчестве" одного из адептов теории всесилия мирового кагала, фигуре противоречивой, бездарной, на чьей совести (и литературной, и человеческой) лежит вина за серию "кровавых наветов" – И.И. Ясинского. Однако, как мы увидим, передовая русская литература была по-настоящему неподкупна.

Свидетельство тому – творчество одного из старших современников Ясинского.

Петр Дмитриевич Боборыкин (1836-1921), один из самых образованнейших людей своего времени и весьма плодовитый писатель, оказавший влияние на И. Ясинского, что и отмечалось критиками. Как раз между двумя антисемитскими романами ученика, о которых речь выше, в 1894 г., Боборыкин написал роман "Перевал". Напомню, что герой, семидесятник, возвратившись после долгого отсутствия в Москву, попадает в общество так называемых интеллигентных людей, которые открыто занимаются "жидоедством":

«Разве в первый раз слышит он те же выходки. Прежде этим пробавлялись одни "гасильники", теперь все: чиновники и профессора, офицеры и студенты, художники и светские шалопаи, старики и дети»85. Оскар Грузенберг об этом времени сказал замечательную фразу: "Толпа ренегатиков и восставших из гробов смердящих Лазарей, в предвиденье успеха, откликаются им сочувственным воем и требуют немедленного, притом беспощадного, осуждения всего того, что еще недавно озаряло и красило невеселую нашу действительность"86.

Один из "антигероев" – профессор Шахматов (его прототипом, вероятно, был С.Ф.

Шарапов, издатель, публицист, изобретатель). Боборыкин был вхож в московскую профессорскую и купеческую среду, отсюда он заимствовал персонажи и положения своих романов. Не исключено, что часть "разговоров" его романов были подслушаны писателем в доме профессора Бугаева, отца Андрея Белого87. Кроме того, Шахматов – фамилия выдающегося лингвиста, но на такое открытое указание прототипа Боборыкин вряд ли мог пойти. А вернее всего, "Шахматов" заимствовано из названия подмосковного имения Шахматове, принадлежавшего профессору А.Н. Бекетову, деду А.

Блока. Напомним, что Бекетов был в большой дружбе с Д.И. Менделеевым, о котором разговор будет ниже. Шахматов проповедует расовую нетерпимость к евреям и задолго до работ Альфреда Розенберга и нюрнбергских законов выносит вердикт: "Маски надо сдирать… Он штатский генерал, с лентой через плечо! А для меня он – форменный жид! Я кровь эту узнаю в каком угодно колене… Федор Германович, кажется, немчура по отцу… а по матери настоящий русак… Но дед их был из выкрестов. Кровь-то, кровь – острая. Она себя сейчас выдаст… В сотом колене себя выдаст"88.

Роман П.Д. Боборыкина появился как раз после приказа великого князя Сергея Александровича о высылке из Москвы евреев89. За два года из Москвы было выслано, по-видимому, свыше 38 тыс. человек.

Факт высылки и ужесточение в вопросах "черты оседлости" в профессорской среде вызывают удовлетворение: "Стало быть… вокруг них будут теперь обводить такие круги… суживать их и суживать?

Как в некоторого рода чистилище? Ха-ха!" Общество отнеслось к "этой суровой расовой травле" вполне одобрительно: "Стало, их запрут на пространстве шести или семи губерний, и никакого хода из этого железного кордона не будет?" "Запрут, запрут! – разразился Сидоренко, и от смеха его широкая грудь пошла ходуном… – Знаете… в одном огромном ушате. И пусть варятся в собственном соку"90.

Разговор ведется то по-русски, то по-французски – все же интеллигенция.

Возмущенный герой – Лыжин – доводит до абсурда высказывания мракобесов: они, вероятно, имеют в виду поселить евреев на необитаемом острове или выбросить их в море (последний пример воспроизводит разговор С.Ю. Витте с царем Александром III).

Однако общество не склонно воспринимать юмор и ответствует устами юдофоба: "Вот была бы благодать!" – вкусно и отчетливо выговорил Шахматов91. И так же "вкусно" склоняются и склоняются слова "жид", "немец" или "поляк" в зависимости от состава общества. Достается и евреям-колонистам и вновь говорится о проблеме скрытого "еврейства", начало которой ведется от французских антисемитов, заподозривших самого папу Льва XIII в тайном еврействе. Как известно, политика обрусения Москвы, проводимая великим князем Сергеем Александровичем, коснулась и вывесок. Городские власти потребовали писать настоящие имена и фамилии владельцев. Русифицированные еврейские имена и фамилии подверглись преследованию.

Задолго до бойкота еврейских магазинов в Германии этот опыт был произведен в первопрестольной. Апологет антисемитизма профессор Шахматов утверждает, что в семихолмной Москве водворились два царства: иудейское и израильское, а после изгнания евреев наступит отдых. Петербургский гость "с игриво-пьянящими глазами" подхватывает: "…вижу, что и у вас всех этих лже-русских и лже-германцев вывели на свежую воду… Зильберглянц – портной… Но мне этого мало… Ты – Мовша Исаев. Так ты и должен значиться… Или какая-нибудь Парфенова – содержательница кассы ссуд… Как бы не так! Ты – Ривка Мордохеева! Ха-Ха! – Оба громко засмеялись"92. Боборыкин хорошо знает московскую жизнь и знает, что купечество, хотя и страшилось еврейской конкуренции, не желало изгнания евреев. И один из гостей указывает, что под Москвой, на Оке, есть село с 3 тыс. душ, и все они получают работу от магазина готового платья, принадлежащего еврею. Бесхитростный купчик заключает: безразлично, кто владелец этого магазина, ибо без него все село обречено идти по миру. Таковы законы экономики, это понимает простой торговец, но не профессор Шахматов, стоящий на своем – и без еврея проживут, как до этого жили. Но упрямый купец за словом в карман не лезет и утверждает, что до прихода еврея село бедствовало!

Этот антисемитизм без конца и края, без всякого здравого смысла вызывал недоумение: откуда идет эта звериная юдофобия? Ни социологические, ни политические, ни религиозные соображения не могли привести к столь печальному результату. Ведь один из персонажей "Перевала", молодой администратор, предлагает решить проблему простейшим способом – "евреев надо жарить в собственном соку". Что это? Боборыкин дает ответ в одном из своих рассказов "С убийцей". Женщина-врач, психиатр, рассказывая о так называемом "резонирующем помешательстве" (manie raisonnante), приводит пример юдофобии как одного из видов "коллективной резонирующей мании". Боборыкин в уста современного ему психиатра вкладывает следующие слова: "…здесь и там, разные индивиды, склонные к болезненному резонерству, получают усиленный заряд, и иудофобия делается у них постоянным аффектом. Такой антисемит, если вы только с ним раз заговорили, когда бы и где бы вам потом ни встретился в обществе, не может буквально раскрыть рот, чтобы третье или четвертое слово его не было бы окрашено в тот же колорит.

Попадаются даже и такие, что не в силах говорить решительно ни о чем другом. И мы вправе считать это почвой для manie raisonnante. Такие маньяки могут слыть за совершенно нормальных до тех пор, пока в их обличениях есть подобие логической связи…"93 В одной из юбилейных статей, посвященных Боборыкину, еврейский рецензент нашел прекрасную форму для выражения благодарности писателю: "За правдивое слово о юдофобии, которое есть в то же время доброе слово о евреях, мы должны теперь сказать маститому юбиляру наше сердечное спасибо"94.

Но, слава Богу, мир состоит не только из литературных и всамделишных профессоров Шахматовых. Ниже пойдет речь о профессоре, чье имя неразрывно связано с историей русского филосемитизма.

Михаил Михайлович Филиппов (1858-1903) родился на Украине, в селе Окнино Звенигородского уезда Киевской губернии, в семье известного в свое время писателя, юриста и издателя Михаила Авраамовича Филиппова (1828-1886). Родился он в имении, принадлежащем его деду по матери – Л.С. Васильковскому. Родословная Васильковских, одной из старинных фамилий малороссийских старшин, восходит к самому Богдану Хмельницкому. Мы имеем свидетельство матери Михаила Михайловича – Анны Лаврентьевны (урожденной Васильковской) – о своих предках, далеких и близких. Дед участвовал в Отечественной войне 1812 г. и после заграничного похода побывал в Париже, откуда вывез жену француженку. Дружил Лаврентий Степанович с Василием Назаровичем Каразиным, основателем Харьковского университета и дедом художника Н.Н. Каразина. (Интересно переплетаются судьбы и семьи русской интеллигенции.) Отец – Михаил Авраамович Филиппов – был юристом, а в свое время издавал в Петербурге журнал "Век" (1882-1884), определенно славянофильского толка (одна из напечатанных там статей называлась "Гоголь как националист"), поддерживавший политику правительства. Именно в этом журнале был опубликован труд О.А. Пржецлавского "Великая тайна франкмасонов"95. Правда, в предисловии редакция несколько отмежевывается от идей Пржецлавского. Возможно, что публикация носила "коммерческий" характер. Впоследствии в "Веке" сотрудничал сын издателя, подписывавшийся Филиппов-второй. На этой почве, вероятно, и произошло знакомство семей Васильковских и Филипповых. И мать, и отец Михаила Михайловича сотрудничали в прессе того времени. Статьи по юридическим вопросам М.А.

Филиппов помещал в "Современнике" периода расцвета журнала. Принадлежащие его перу сатирическая повесть "Полицмейстер Бубенчиков" и роман "Скорбящие" подверглись суровой цензурной правке за антикрепостническую направленность. ("Бубенчиков" был сокращен на треть, но даже и в таком виде его публикация считалась большим достижением!) Особняком стоит его исторический роман "Патриарх Никон" (1885).

Юридические труды М.А. Филиппова собраны в двухтомнике "Судебная реформа в России" (1872-1875). Совершенно уникален по богатству материала его труд "История карательных учреждений в Европе, Америке и России" (начало 70-х годов). Умер Михаил Авраамович в Риге в 1886 г. Ему не было и 58 лет.

Его сын – Михаил Михайлович – был энциклопедистом в полном смысле этого слова, человеком ренессансного мышления. Высшее образование он получил в Новороссийском университете на физико-математическом факультете. Затем поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Учился в Париже у знаменитого французского химика Пьера-Эжена-Марселэна Вертело, а затем, в 1892 г., получил степень доктора натуральной философии в Гейдельбергском университете за диссертацию "Sur les invariants des equations differentes lineares".

Свою литературную деятельность он начал в журнале Н.П. Вагнера "Мысль" статьей "Борьба за существование и кооперация в органическом мире" (1881). Занятное совпадение: Семен Яковлевич Надсон и Михаил Михайлович Филиппов начинают публиковаться в журналах воинствующего юдофоба96. В общей сложности М.М. Филиппов только на русском языке издал свыше 140 работ – специальных технических и популярных статей и книг. Писал он и художественные произведения: известна его историческая повесть "Остап" из времен хмельнитчины (1888), а роман "Осажденный Севастополь" (1889) вызвал одобрительный отзыв Л.Н. Толстого. Любопытно, впрочем, что в письме к вдове Филиппова Толстой, пораженный богатством исторических материалов, ясностью и полнотой представления автора о войне и ее причинах, отказывался рекомендовать роман в печать из-за его "воинственного и патриотческого духа", т. е. по пацифистским соображениям97. Кроме того, Филиппов помещал свои статьи и в заграничных изданиях. По своим взглядам он был марксистом, принимал участие в "Русском Богатстве", где опубликовал среди прочего "Посмертный труд Карла Маркса" с подробным разбором второго тома "Капитала". После раскола марксистов Филиппов критиковал П. Струве и Н. Бердяева. Перечень его работ поражает широтой тематики – от теории воздухоплавания, цветной фотографии, рентгеновских лучей, математики, естествознания, политической экономии, социологии, философии и т. п. до филологических изысканий. В издаваемом Филипповым журнале "Научное обозрение" сотрудничали и В.И. Ленин, и К.Э. Циолковский, опубликовавший в 1903 г. "Исследование мировых пространств реактивными приборами", и Д.И. Менделеев со своими "Заветными мыслями".

Жизнь Михаила Михайловича оборвалась трагически: 12 июня 1903 г. он был найден мертвым в своей лаборатории в Петербурге. Существовало несколько версий гибели ученого. Утверждалось, что Филиппов, используя сложные технические средства, пытался взорвать дворец в Царском Селе. В пользу этой версии говорит тот факт, что все документы ученого были опечатаны полицией и впоследствии погибли при пожаре Литовского замка. В одном из писем, опубликованном незадолго до смерти в московской газете "Русские ведомости", Филиппов писал о своей мечте остановить войны изобретением сверхмощного оружия: "На днях мною сделано открытие, практическая разработка которого фактически упразднит войну.

Речь идет об изобретении мною способа электрической передачи на расстояние волны взрыва, причем, судя по примененному методу, передача эта возможна и на расстояние в тысячи километров, так что, сделав взрыв в Петербурге, можно будет передать его действие в Константинополь. Способ изумительно прост и дешев. Но при таком ведении войны на расстояниях, мной указанных, война фактически становится безумием и должна быть упразднена.

Подробности я опубликую осенью в мемуарах Академии наук. Опыты замедляются необычайной опасностью применяемых веществ, частью весьма взрывчатых (треххлористый азот), частью крайне ядовитых"98. 11 июня он приступил к испытаниям, так как на следующий день должен был ехать в Париж для консультации с Бертело, но погиб во время опыта.

Интересовался Филиппов и еврейской проблемой, которая занимала довольно значительное место в его творчестве. К этой тематике его обратила волна погромов на юге России в 1881-1882 гг. Плодом его раздумий и явилась книга "Русско-еврейский вопрос", вышедшая в Одессе в 1882 г. В ней резко осуждался антисемитизм. Эта книга была встречена в штыки официальной Россией и, наоборот, о ней тепло отозвались в еврейской печати.

Сотрудничество с павленковской серией ЖЗЛ позволило Филиппову ясно высказаться по еврейскому вопросу. В книге о Лессинге, рассказывая о его комедии "Евреи", где в сверхположительном виде выведен друг Лессинга философ Мендельсон, Михаил Михайлович писал, что главное в Лессинге -это смелый вызов юдофобскому обществу.

Филиппов напоминает, что знаменитые современники Лессинга – философ Вольтер и король Фридрих – были ярыми врагами еврейства. Великий философ вообще не признавал за евреями гражданских прав. По поводу комедии у Лессинга возникла полемика с юдофобом Михаэлисом, доказывающим невозможность существования типа идеального еврея. Наоборот, для Лессинга жизнь Мендельсона была лучшим доказательством собственной правоты". Безусловно, позиция Лессинга вызывала у Филиппова ассоциации с собственным положением в юдофобском обществе. Написанная Лессингом за два года до смерти драма "Натан Мудрый" подвигла Филиппова обширно процитировать автора, утверждавшего, что "в те времена евреи и мусульмане были единственными учеными…"100 Филиппов скептически относился к сионизму, что понятно – по своим взглядам он примыкал к марксистам. Подобно Вл. Соловьеву, он считал сионизм утопией. Впрочем, Соловьев исходил из религиозных соображений, а Филиппов из социальных. На известную анкету по поводу сионизма Филиппов ответил так: "Я не верю в национальное возрождение евреев путем сионизма именно потому, что это движение имеет национально-религиозный характер. Ожидать от еврейской интеллигенции за весьма редким исключением чего-либо, кроме чисто-платонических разговоров о сионизме – значит, разделять утопизм Дон-Кихота, который мечтал о восстановлении рыцарства в окружавшей его мещанской среде. Не национализм, а интернационализм, не мессианские идеи и не мистика, а земные идеалы социальных реформаторов – таково наследие, завещанное XIX веком начинающемуся XX столетию. Поэтому всякий идеал, построенный на религиозно-национальной почве, как бы ни были привлекательны его частности, в общем всегда останется реакционным"101. Д-р Григорий Гордон справедливо возражал Филиппову, отрицая, что сионистское движение носит религиозный характер. Впрочем, в конце XX в. победил как раз идеал религиозно-национальный.

В России XX век начался обвинением евреев в попытке ритуального убийства. Речь идет о так называемом "деле Блондеса", возникшем в Вильно. Процесс благодаря "польским" стараниям принял скандальный характер. Со стороны обвинения выступал известный польский адвокат Врублевский, со стороны защиты – "русский" П.Г. Миронов, "поляк" В.Д. Спасович и "еврей" О.О. Грузенберг. Процесс в общем закончился победой здравого смысла, но вся центральная и провинциальная печать приняла активное участие в дискуссии. Особенно неистовствовали правые газеты. Ответом стала статья М.М. Филиппова.

Эта забытая статья М.М. Филиппова не потеряла актуальности и в наши дни. Пафос ее направлен против антисемитов, у которых идея о ритуальных убийствах была излюбленным аргументом. Еще в 1844 г. была написана для служебного пользования министерством внутренних дел книга под названием "Розыскания об убиении евреями христианских младенцев и употреблении крови их", автором которой считали или знаменитого лексиографа Владимира Даля, или директора департамента иностранных вероисповеданий В.В. Скрипицына, или генерал-губернатора Волынской губернии И.В.

Каменского. Каждый из предполагаемых авторов не отрицает и не афиширует своего участия в этом деле. Мы предлагаем четвертую кандидатуру на авторство, а именно Василия Васильевича Григорьева, впоследствии известного тюрколога и члена ряда комиссий по еврейскому вопросу, где он занимал обычно антисемитскую позицию102.

Интересную точку зрения на этот предмет высказал сенатор К.Н. Лебедев, которого трудно заподозрить в необъективности: «Я читал "Розыскание об убиении евреями христианских младенцев и употреблении крови их", напечатанное по приказанию г.[осподина] м.[инистра] в.[нутренних] дел в 1844 г. Не знаю, кто писал этот беглый обзор (может быть, В.И. Даль или генерал-майор Каменский) и для чего напечатано это во многих отношениях поверхностное розыскание о столь важном предмете, в котором соединяются интересы народные, религиозные и юридические. Может быть, Лев Александрович [Перовский], поборая государственное единство, думает, приняв энергические меры, очистить от Евреев наши Западные губернии. Памятны им гонения, воздвигнутые в Велиже 1823 г. и в Мстиславле по контрабандному делу 1844 г. Брошюра замечательна по своему предмету, но бедна содержанием, лишена беспристрастного взгляда, не имеет достоинств ученого исследования и даже полного собрания сведений. Не ищите здесь ни точных источников, ни верных указаний, ни оценки событий. Это беглое изложение сведений, почти всеизвестных, направленное к тому, чтобы доказать, "что убиение христиан евреями для получения крови существует; что обряд сей известен и исполняется сектою Хасидов или Хасидым, и что поныне являются между Жидами фанатики и кабалистические знахари, которые с этою двоякою целию посягают на мученическое убиение христианского младенца и употребляют кровь его с мистически-религиозною и мнимо-волшебною целию". Польша и Западные губернии наши, служащие со времени средних веков убежищем закоренелого и невежественного жидовства, представляют и поныне самое большое число примеров подобного изуверства, особенно губерния Витебская, где секта Хасидов значительно распространилась. Может быть, все это и правда; но я поверю тому не прежде, как получу убеждение, которого мне не может дать это разыскание. Весьма легко, сидя в кабинете, рассуждать о виновности лиц, освобожденных судом от ответственности, как напр. по Велижскому делу; не трудно признать эту виновность и будучи в составе временной комиссии, но трудно постановить приговор судебный, когда человеческое убеждение не подкрепляется теми доказательствами, которые преподаны судье для успокоения его совести и при которых вся кара не вполне доказанного преступления есть в свою очередь преступление, угрожающее виновному и невинному»103. Так вот, статья Филиппова непосредственно была связана с ритуальным процессом 1899 г. в г. Полна (Богемия), носившим специфический криминальный характер.

Приводим текст статьи.

«"Ритуальные" убийства и половая психопатия.

По поводу пресловутого австрийского процесса, вновь возбудившего вопрос о возможности "ритуального убийства", знаменитый психиатр Крафт-Эбинг104 высказался в том смысле, что истинным убийцей был, по всей вероятности, половой психопат, страдающий так наз. садизмом. Эта форма психопатии выражается, как известно, в неудержимом стремлении терзать и мучить жертву страсти, доходящем иногда до того, что одержимый этой болезнью субъект в буквальном смысле сосет кровь жертвы. По моему мнению, к этой категории психопатов должен быть отнесен и таинственный Джек-потрошитель, несколько лет тому назад пугавший воображение даже петербургских дам.

Недавно мне пришлось совершенно случайно узнать факт, быть может, проливающий свет и на другое "ритуальное" убийство, происшедшее в нашем отечестве. Я говорю о люцинском процессе. Дело вот в чем. Мне пришлось разговориться с одной крестьянкой, уроженкой Посинской волости Люцинского уезда, Витебской губернии. Я спросил ее, не знает ли она что-нибудь о люцинском деле. Ответ был, какой и следовало ожидать: "Как не знать? Евреи убили девушку, – потому им надо было ейную кровь для их мацы". Я, разумеется, не мог разубедить ее никакими доводами – она ссылалась на то, что, дескать, начальство выслало куда-то этих евреев, стало быть – за дело. Несколько дней спустя, совсем по другому поводу, та же крестьянка рассказала мне следующую историю. У них в уезде одно время, по ее словам, ни одна девушка или баба ни за что не решалась идти одна в лес: все боялись одного сумасшедшего барина. Барин этот был сначала очень добрый, потом женился, и вдруг что-то случилось с его женой, и она умерла. Носились страшные слухи, будто "барин барыню загрыз". С тех пор этот барин стал грозою всего околотка. Однажды, так повествовала, по крайней мере, моя собеседница, какая-то молодая бабенка рискнула пойти одна в лес, откуда ни возьмись сумасшедший, бросился на нее, повалил и начисто отгрыз ей одну грудь. "Баба от этого вскоре умерла; так нам всем жалко было, молодая совсем, недавно замуж вышла". После того не раз парни нарочно переодевались девушками и отправлялись в лес: сумасшедший "бросится на них, а они на него и несколько раз избивали его до полусмерти; а он отлежится, а потом опять пакостит".

И что всего удивительнее, этот опасный сумасшедший, о котором знал весь околоток, преспокойно разгуливал на воле в течение нескольких лет и, по уверению крестьянки, "многих баб порядком покусал".

Я нисколько не удивился бы тому, если бы и люцинское убийство оказалось делом рук того сумасшедшего. Когда я высказал это предположение моей собеседнице, она сначала воскликнула: "Ах нет, то – другое, там евреи! Тогда он, кажись, еще разумный был". Но потом она несколько призадумалась и уверенность ее поколебалась.

Обращая внимание на этот факт всех, кто присутствовал на разбирательстве процесса, я, разумеется, не выставляю его как единственнное возможное объяснение.

Но мне кажется, с подобными фактами наука должна считаться. В особенности же вероятно, что такого рода половые психопаты были главными виновниками целого ряда средневековых процессов об употреблении христианской крови, по крайней мере в случае убийства девушек или даже маленьких девочек. Это в особенности возможно в виду того необходимого извращения половых чувств, какое должно было быть следствием, с одной стороны, аскетизма, а с другой – военного образа жизни.

Вообще, есть основание думать, что соединение сладострастия с жестокостью – факт очень распространенный и желательно, чтобы указание, сделанное Крафт-Эбингом, обратило на себя внимание как врачей, так и юристов. Конечно, можно опровергнуть нелепое обвинение, направленное против евреев, и с чисто обрядовой точки зрения, указав, например, на то, что кровь составляет в глазах правоверного еврея нечто оскверняющее – даже, например, кровь, оставшаяся на хлебе от десен. Если хасид считает оскверненным мешок с мукою для мацы после того, как этот мешок нечаянно заденет нееврей (я знаю такой случай), то какой ужасный "треф" составила бы для него христианская кровь, попавшая на мацу из жил убитого человека. Все подобные соображения не убеждают людей, утверждающих, что возможна будто бы особая еврейская секта, потребляющая кровь для ритуальных целей. В это верил даже такой серьезный человек, как Костомаров. Требуют непременно обнаружить: кто же был убийцей? А что иногда бывает нелегко именно вследствие предвзятого мнения, что убили евреи, мнения, запутывающего процесс. И вот почему важно указать на гипотезу, позволяющую объяснить многие таинственные убийства. Надеюсь, что эта гипотеза прольет на многие процессы гораздо более света, чем все "Иудейские зерцала", "Тайны кагала" и "Контрабандисты", вместе взятые»105.

Статья не затерялась на страницах журнала и была замечена в первую очередь антисемитской прессой. Особенно неистовствовал А.П. Пятковский, с пеной у рта доказывающий еврейское происхождение не только Филиппова, но и других филосемитов. Ответ М.М. Филиппова не заставил долго ждать. Его фельетон был озаглавлен "Розыск еврея":

«В благословенном Петрограде или, если угодно, на петербургском болоте шевелятся разного рода рептилии, и всех их перечесть трудно. К числу этих произведений болотной почвы принадлежит журнал "Наблюдатель". Я не колеблюсь назвать этот журнал "еврейским", несмотря на все его комичные тирады против евреев, или именно потому, что читаю в нем сотни подобных тирад.

Ставлю себя в положение постоянных читателей этого журнала: на каждой странице либо "жиды", либо кухарки и швейцары! С кухарками храбрый журнал ведет борьбу не менее ожесточенную, чем с жидами; но пора, наконец, и честь знать! Беру в руки январскую книжку журнала: весь фельетон г. Просвердова посвящен "евреям", "гоям",

"кагалу" и т. п. Остроумие везде самого высокого сорта: так, например, Одесса названа Иудессой. Что же это такое, наконец? Пошлое шутовство или своего рода психическая болезнь, "жидомания"? Я никогда бы не стал упоминать ни о "Наблюдателе", ни о его глупостях, если бы не встретил в той книжке названного журнала заметку о небольшой статье, напечатанной мною в № 50 "Будущности" по поводу так называемых ритуальных убийств. Вопрос этот важный, от него иногда зависит участь многих людей и тут вовсе не до смеха. Читателям "Будущности" известно, что я, следуя указаниям знаменитого Крафт-Эбинга, счел возможным указать, что в некоторых таинственных случаях убийств, в которых возникает нелепое обвинение против евреев, могут быть виновны страдающие половой психопатией. Разумеется, это далеко не всеисчерпающее объяснение: во многих случаях обвинение в ритуальном убийстве бывает совершенно голословно относительно самого факта убийства. Всем памятен один знаменитый процесс этого рода (кутаисский), когда было выяснено, что причиною смерти девушки был просто несчастный случай, так что вовсе никакого убийства не было. Весьма важно обратить внимание также на существование одного микроорганизма, служащего причиной пятен кровавого цвета на пресном тесте. На это обстоятельство было уже указано, впрочем, не мною, а одесским приват-доцентом г. Генкелем. Добавлю, что и первых христиан обвиняли римляне, быть может, именно по вине этого микроорганизма. Само собою разумеется, что в своей краткой заметке я не имел и не мог иметь в виду всесторонне разобрать и опровергнуть на нескольких столбцах суеверие, держащееся более тысячи лет. Целью моею, вполне ясною для каждого непредубежденного читателя, было не разубеждать невежд, глупцов и суеверов, а обратить внимание людей образованных на одно из обстоятельств, могущих играть роль в подобного рода процессах. Если я при этом сослался на показание крестьянки, то ведь именно такие показания и интересны, так как и ритуальные процессы возбуждаются по показаниям подобных же простых людей. Вот почему я и обратился непосредственно к "гласу народа" в лице крестьянки, не имеющей еще понятия об антисемитизме и прочих "измах" и рассуждающей в простоте души, – простоте настоящей, а не псевдонимной.

Как и следовало ожидать, статья моя крайне не понравилась "Наблюдателю", и журнал этот прибег к тем соглядатайским приемам, какие вообще практикуются им в подобных случаях.

Прежде всего "Наблюдатель" очень огорчен моим докторским титулом. Следует заметить, что никогда, ни в одной моей статье и ни в моей книге я этим титулом не подписываюсь, хотя разумеется, я не вижу в докторской степени ничего, что могло бы заставить меня покраснеть и что я должен был бы умышленно скрывать. Моя степень фигурирует исключительно в объявлениях и в списках сотрудников, точно так же как там принято писать "профессор" N.N, "д-р медицины" Х.Х. и т. п. Но и этого "Наблюдатель" почему-то мне не может простить. Он ставит мою степень в кавычки и указывает на то, что я доктор "какого-то заграничного университета".

Да, г. самозванный паспортист, я доктор философии какого-то университета: того самого, который гордится такими именами, каковы имена Бунзена, Гегеля (в лучшую пору его деятельности), Шлоссера, Гельмгольца, Герца, Куно Фишера, Виктора Мейера. Этот "какой-то" Гейдельбергский университет еще недавно справлял свой 500-летний юбилей и тогда приветствия со всех концов мира показали, сколько славных имен связаны с именем моей alma mater…

Но г. Пятковскому хочется кроме того знать всю мою родословную. Он задался целью доказать, что все пишущие, не говорю в пользу еврейства, а в пользу справедливости, которую следует оказать евреям, непременно или сами – евреи или имели предков – евреев, если не во втором, то хоть бы в седьмом или семидесятом поколении. И вот, чтобы скомпрометировать меня в глазах тех читателей, для которых назвать кого-либо "евреем" значит произнести окончательный, решающий приговор, для этого рода читателей г. Пятковский заявляет, что "еврейская газета" говорит устами заграничного "доктора философии", "не чуждого еврейству".

Прочитав эту фразу, я в первый раз искренне пожалел, что г. Пятковский неправ и что я хотя на минуту не могу сделаться евреем. Действительно, будь я "не чужд еврейству" в смысле, на который намекает г. Пятковский, я бы ответил ему очень просто: "да, я еврей; но что из этого следует? Разве истина и логика не одинаковы для еврея и русского, для иудея и христианина?" Я не могу этого, однако, сказать г. Пятковскому по той простой причине, что я, вопреки его утверждениям, "чужд еврейству" в смысле принадлежности к иудейской религии и к еврейской расе. Мало того: я печатно выразил сомнение в самом существовании этой "расы" в европейских странах. Но так как г. Пятковскому угодно было начать следственное дело относительно моего происхождения, то на первый раз скажу ему, что в числе моих предков были французы и запорожские казаки и что те и другие всегда презирали невежливых людей. Если же г. Пятковский продолжит свой розыск, то для облегчения его полицейски-генеалогических изысканий я заранее сообщу ему по секрету, что мы с ним очень близкие родственники, принадлежащие к потомству, несомненно происшедшему от одних и тех же предков, о которых говорится в начале книги Бытия.

Нетрудно доказать, я по духу в гораздо большей степени русский, нежели каждый, чье имя звучит так, как литературное имя г. Пятковского. Впрочем, после того, как г. Пятковский заявил, что покойный Владимир Соловьев был не русским человеком, а евреем-талмудистом, я могу только порадоваться тому, что и меня зачислили в тот же сонм. Быть в одной когорте с Вл. Соловьевым, право, гораздо большая честь, чем быть в одной группе с г. Пятковским»106.

Достойный ответ на низкую инсинуацию. Михаил Михайлович Филиппов в откровенной форме высказал мысль: логика одинакова для всех сущих. Он предпочел бы быть евреем в стане Вл. Соловьева, чем русским в лагере Пятковских. В статье есть указание на то, что Филиппов отрицал существование специфической еврейской расы.

Статья на эту тему была опубликована им в № 44 "Северного курьера" под названием "Существует ли еврейская раса?". Основываясь на современных ему этнографических работах (Вильяма Райпли и д-ра С.А. Вайсенберга), он приходит к выводу: "…современные евреи не раса, а народ, т. е. их индивидуальность сохраняется и видоизменяется общественными причинами, нимало не свидетельствуя о чистоте происхождения и еще менее того доказывая неизменность еврейского типа". Для Филиппова-марксиста такая точка зрения естественна. Вместе с тем редакция "Будущности", приводя доводы Филиппова, подчеркивает наличие пяти теорий, существующих в определении антропологического типа евреев107.

Внезапная и трагическая смерть выдающегося ученого вызвала различные толки, частью исходившие от охранного отделения. Как считает сын Филиппова, именно охранка инспирировала статью в "Новом времени", где некто, скрывшийся за инициалами А.Т., пытался доказать несостоятельность идеи изобретения покойного ученого. В защиту Михаила Михайловича выступил сам Дмитрий Иванович Менделеев, показавший на страницах "Санкт-Петербургских ведомостей" полную некомпетентность "А.Т.": «То, что я прочел в статье "Нового времени", содержит в действительности не "научный разврат",а научную белиберду, и как она связана с именем покойного М.М. Филиппова, от которого я ничего подобного никогда не слыхал и с которым всегда беседовал с большим удовольствием…для меня остается совершенно неясной связь между белибердой статьи г. А. Т-а и кончиной человека, который, по моему мнению, оставил о себе добрую память у всех, кто его знал»108.

В истории Российской империи, Советского Союза и современной России известно большое количество выдающихся личностей, которые являются евреями. Среди них есть как те, кто своими достижениями двигал вперёд науку, культуру и общественную мысль, так и люди, которые получили противоречивые, и зачастую отрицательные, оценки современников и историков.

Учёные в сфере естественных наук

Владимир (Вальдемар) Аронович Хавкин (1860 – 1930). Русский бактериолог, иммунолог и эпидемиолог. С 1888 года жил в эмиграции из-за того, что как еврей не мог заниматься научными исследованиями в России. Создатель первых вакцин против чумы и холеры.

Жорес Иванович Алфёров (р. 1930). Советский и российский физик. Вице – президент РАН. Лауреат Нобелевской премии по физике 2000 года за разработку полупроводниковых гетероструктур и создание быстрых опто- и микроэлектронных компонентов.

Лев Давидович Ландау (1908 – 1968). Советский физик-теоретик, основатель научной школы, академик АН СССР. Лауреат Нобелевской премии по физике 1962 года «за новаторские теории конденсированных сред, в особенности жидкого гелия».

Григорий Самуилович Ландсберг (1890 – 1957). Советский физик, создатель советской школы атомного и молекулярного спектрального анализа. Редактор популярного в СССР трёхтомного «Элементарного учебника физики».

Юлий Борисович Харитон (1904 – 1996). Советский и российский физик – атомщик и физикохимик. Один из руководителей проекта советской атомной бомбы. Лауреат Ленинской и трёх Сталинских премий.

Виталий Лазаревич Гинзбург (1916 – 2009). Советский и российский физик-теоретик, доктор физико-математических наук, профессор. В 2003 году совместно с Абрикосовым и Леггетом получил Нобелевскую премию по физике за развитие теории сверхпроводимости и сверхтекучести.

Яков Борисович Зельдович (1914 – 1987). Советский физик и физикохимик. Академик АН СССР, Трижды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии и четырёх Сталинских премий. Является одним из основателей современной теории горения, детонации и ударных волн, автором ряда работ по теории элементарных частиц.

Илья Михайлович Франк (1908 – 1990). Советский физик. В 1958 году совместно с Таммом и Черенковым стал лауреатом Нобелевской премии по физике «за открытие и истолкование эффекта Вавилова - Черенкова». Лауреат двух Сталинских премий и Государственной премии СССР.

Илья Ильич Мечников (1845 – 1916). Русский биолог, патолог и эмбриолог. Лауреат Нобелевской премии в области физиологии и медицины 1908 года «за труды по иммунитету».

Михаил Леонтьевич Миль (1909 – 1970). Советский авиаконструктор, доктор технических наук. Создатель первого советского серийного трёхместного вертолёта Ми-1. Руководил созданием серий вертолётов Ми, В-12 и других. Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии и Государственной премии СССР.

Яков Исидорович Перельман (1882 – 1942). Российский и советский популяризатор физики, математики и астрономии. Один из основоположников жанра научно-популярной литературы.

Абрам Фёдорович (Аврахам Файвиш-Израилевич) Иоффе (1880 – 1960). Русский и советский физик. Лауреат Сталинской и Ленинской премий, вице-президент АН СССР. Создатель научной школы советских физиков.

Яков Ильич Френкель (1894 – 1952). Советский физик – теоретик. Занимался широким кругом прикладных научных разработок. Автор нескольких десятков книг, в том числе, первого в России и СССР полного университетского курса теоретической физики.

Писатели и литературоведы

Аркадий Натанович (1925 – 1991) и Борис Натанович (1933 – 2011) Стругацкие. Советские и российские писатели, соавторы, сценаристы, классики современной научной и социальной фантастики.

Юрий Николаевич (Насонович) Тынянов (1894 – 1943). Русский советский писатель, поэт, драматург, сценарист, переводчик, литературовед и критик, представитель русского формализма.

Борис Леонидович (Исаакович) Пастернак (1890 – 1960). Русский поэт, переводчик. В 1958 году стал лауреатом Нобелевской премии по литературе за роман «Доктор Живаго». После этого Пастернак был подвергнут травле со стороны советского правительства. Его исключили из Союза писателей СССР, вынудили отказаться от премии, угрожали изгнанием из страны.

Самуил Яковлевич Маршак (1887 – 1964). Русский поэт, драматург, переводчик, литературный критик, сценарист. Основоположник советской детской литературы. Лауреат Сталинских и Ленинской премий.

Осип (Иосиф) Эмильевич Мандельштам (1891 – 1938). Русский поэт, прозаик, эссеист, переводчик и литературный критик. Автор знаменитой антисталинской эпиграммы «Кремлёвский горец». В годы репрессий был дважды арестован. Приговорён к пяти годам исправительно-трудовых лагерей за «контрреволюционную деятельность», умер во Владивостокском пересыльном пункте Дальстроя.

Владислав Фелицианович Ходасевич (1886 – 1939). Русский поэт Серебряного века. Прозаик, переводчик, критик, мемуарист, историк литературы, пушкинист.

Михаил (Мойсей) Ефимович Кольцов (Фридлянд, 1898 – 1940). Советский публицист, журналист и писатель. Во время Гражданской войны был направлен в Испанию как корреспондент «Правды» и одновременно негласный политический представитель руководства Советского Союза при республиканском правительстве. По возвращении был арестован по обвинению в «антисоветской и троцкистской деятельности». Расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР.

Наум Моисеевич Коржавин (Мандель, р. 1925). Русский поэт, переводчик, драматург и публицист. Выступал в защиту Даниэля и Синявского. Из-за конфликта с советскими властями был вынужден эмигрировать.

Александ Аркадьевич Галич (Гинзбург, 1919 – 1977). Советский поэт, сценарист, драматург, прозаик, автор и исполнитель собственных песен. Из-за конфликта с советским руководством Галича исключили из Союза писателей и Союза кинематографистов. Затем он был вынужден покинуть страну. Погиб в Париже в результате несчастного случая от удара электрическим током. Также существуют версии об убийстве Галича агентами КГБ или ЦРУ.

Лев Абрамович Кассиль (1905 – 1970). Русский советский писатель, сценарист. Автор множества детских повестей и романов, в том числе, «Кондуит и Швамбрания», «Черемыш, брат героя», «Улица младшего сына».

Саша Чёрный (Александр Михайлович Гликберг, 1880 – 1932). Русский поэт Серебряного века, прозаик, получивший широкую известность как автор популярных лирико-сатирических стихотворных фельетонов.

Юнна Петровна (Пинхусовна) Мориц (р. 1937). Русская поэтесса. Автор сборников стихов «Лоза», «Суровой нитью», «При свете жизни», «Третий глаз», «Избранное», «Синий огонь», «В логове жизни» и других. Стихи Мориц переведены на европейские языки, а также китайский и японский.

Юрий Михайлович Лотман (1922 – 1993). Русский литературовед, культуролог и семиотик. Автор фундаментальных структурально-семиотических исследований в сфере литературы и искусства. Создатель телевизионного цикла «Беседы о русской культуре».

Илья Арнольдович Ильф (Иехиел-Лейб Арьевич Файнзильберг, 1897 – 1937). Советский писатель – сатирик, журналист и сценарист. В соавторстве с Евгением Петровым создал романы «Золотой телёнок» и «Двенадцать стульев», а также повесть «Одноэтажная Америка».

Вениамин Александрович (Абелевич) Каверин (Зильбер, 1902 – 1989). Русский советский писатель и сценарист, член литературной группы «Серапионовы братья». Наиболее известное его произведение - приключенческий роман «Два капитана».

Бруно Ясенский (Виктор Яковлевич Зисман,1901 – 1938). Советский и польский писатель, поэт, драматург. Автор романов «Я жгу Париж», «Человек меняет кожу», «Заговор равнодушных». В период сталинских репрессий был арестован и расстрелян по обвинению в контрреволюционной деятельности. По другой версии – умер во время этапа на Колыму.

Марк Алданов (Марк Александрович Ландау, 1889 – 1957). Русский прозаик и публицист. После Октябрьской революции жил в эмиграции во Франции. Автор исторических романов, в том числе, тетралогии «Мыслитель» о Французской революции и наполеоновской эпохе. В 2007 году литературно-публицистическое издание русского зарубежья «Новый журнал» учредило премию имени Марка Алданова, присуждаемую за лучшую повесть года, написанную русскоязычным писателем, живущим за пределами Российской Федерации

Илья Григорьевич Эренбург (1891 – 1967). Советский писатель и публицист, военный корреспондент газет «Известия» и «Красная звезда». Член Еврейского Антифашистского комитета. Занимался сбором материалов о Холокосте на территории СССР и Польши, которые позже вошли в «Чёрную книгу». Один из авторов советского пропагандистского лозунга «Убей немца!».

Эдуард Георгиевич Багрицкий (Эдуард Годелевич Дзюбан, 1895 – 1934). Русский поэт, переводчик и драматург. Его поэма «Смерть пионерки», написанная в 1932 году, входила в обязательную школьную программу по русской литературе в СССР.

Эммануил Генрихович (Генехович) Казакевич (1913 – 1962). Русский и еврейский советский прозаик, поэт, переводчик. Автор военных повестей «Звезда», «Двое в степи», «Сердце друга» и романа «Весна на Одере».

Исаак Эммануилович (Маньевич) Бабель (Бобель, 1894 – 1940). Русский советский писатель, журналист, драматург. Участник Гражданской войны. Автор цикла рассказов «Конармия». Был арестован по обвинению в «антисоветской заговорщической террористической деятельности» и расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР.

Василий Семёнович (Иосиф Соломонович) Гроссман (1905 – 1964). Советский писатель и журналист, военный корреспондент. Автор романа – эпопеи «Жизнь и судьба» о событиях Великой Отечественной войны. Совместно с Ильёй Эренбургом занимался составлением «Чёрной книги» – сборника свидетельств и документов о Холокосте.

Михаил Аркадьевич Светлов (Шейнкман, 1903 – 1964). Русский советский поэт и драматург. Автор стихов к широко известным песням «Гренада» и «Песня о Каховке». В годы Великой Отечественной войны был корреспондентом газеты «Красная звезда», затем работал во фронтовой печати. Лауреат Ленинской премии.

Давид Самойлов (Давид Самуилович Кауфман, 1920 - 1990). Русский советский поэт, переводчик. Автор поэтических сборников «Ближние страны», «Второй перевал», «Дни», «Волна и камень», «Весть», «Залив», «Голоса за холмами».

Иосиф Александрович Бродский (1940 – 1996). Русский и американский поэт, эссеист, драматург, переводчик. Лауреат Нобелевской премии по литературе 1987 года «за всеобъемлющее творчество, пропитанное ясностью мысли и страстностью поэзии».

Юлий Маркович Даниэль (1925 – 1988). Русский поэт, прозаик, переводчик. Участник Великой Отечественной войны. Диссидент, фигурант проходившего в 1965 – 1966 годах «процесса Синявского – Даниэля» по обвинению в распространении «заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй».

Дмитрий Львович Быков (Зильбертруд, р. 1967). Русский поэт и прозаик, публицист, журналист, критик, преподаватель литературы, радио- и телеведущий.

Анатолий Наумович Рыбаков (Аронов, 1911 – 1998). Русский писатель, автор романов и повестей «Кортик», «Бронзовая птица», «Водители», «Тяжёлый песок», «Дети Арбата». Лауреат Сталинской премии.

Психологи

Лев Семёнович (Симхович) Выготский (Выгодский, 1896 – 1934). Советский психолог, основоположник культурно-исторической теории. Автор литературоведческих публикаций, работ по педологии и когнитивному развитию ребёнка. Его исследования оказали большое влияние на развитие семиотики, лингвистики и психолингвистики, структурного литературоведения, способствовали развитию прикладных отраслей психологии и экспериментальной педагогики.

Шахматисты

Михаил Нехемьевич Таль (1936 – 1992). Советский и латвийский шахматист, гроссмейстер, восьмой чемпион мира по шахматам. Заслуженный мастер спорта СССР, шестикратный чемпион СССР, чемпион Латвийской ССР.

Гарри Кимович Каспаров (Вайнштейн, р. 1963). Советский и российский шахматист, тринадцатый чемпион мира по шахматам. Участник российской политической оппозиции. Входил в Координационный совет российской оппозиции. Глава Международного Совета «Фонда защиты прав человека».

Михаил Моисеевич Ботвинник (1911 – 1995). Советский шахматист, шестой чемпион мира. Шестикратный чемпион СССР, абсолютный чемпион СССР, чемпион Москвы. Доктор технических наук, профессор. Специалист в области электротехники и программирования.

Историки

Исаак Моисеевич Фильштинский (1918 – 2013). Российский и советский историк, востоковед-арабист, участник правозащитного движения в Советском Союзе. Автор исследований по истории Арабского халифата. Составитель, автор вступительной статьи и примечаний к вышедшему в 1986 году четырёхтомному изданию «Избранные сказки, рассказы и повести из "Тысячи и одной ночи"».

Арон Яковлевич Гуревич (1924 – 2006). Советский и российский историк – медиевист, культуролог, литературовед. Доктор исторических наук, профессор. Лауреат Государственной премии РФ. Автор большого количества научных работ по истории европейского Средневековья.

Соломон Яковлевич Лурье (Лурья, 1891 – 1964). Советский историк – эллинист, антиковед. Автор ряда исследований по истории Древней Греции.

Михаил Абрамович Барг (1915 – 1991). Советский историк, специалист в области истории Великобритании. Доктор исторических наук, профессор. Член Королевского исторического общества Великобритании.

Альберт Захарович Манфред (1906 – 1976). Советский историк, специалист по истории Франции и российско-французским отношениям. Автор исследований по истории Великой Французской революции и фундаментальной биографии Наполеона Бонапарта.

Евгений Викторович (Григорий Вигдорович) Тарле (1874 – 1955). Российский и советский историк, академик АН СССР. Автор ряда значимых исследований по истории Европы Нового времени и истории международных отношений.

Натан Яковлевич Эйдельман (1930 – 1989). Советский историк, писатель, литературовед. Автор более 20 книг об истории России XVIII-XIX веков, в том числе, работ посвящённых декабристам.

Художники

Исаак Ильич Левитан (1860 – 1900). Русский художник – пейзажист. Автор таких широко известных картин как «Золотая осень», «Весна – большая вода», «Над вечным покоем», «Осенний день. Сокольники».

Марк Захарович (Моисей Хацкилевич) Шагал (1887 – 1985). Российский, беларуский и французский художник и сценограф Один из самых известных представителей художественного авангарда XX века.

Валентин Александрович Серов (1865 – 1911). Русский художник, график, мастер портрета. Автор широко известных картин «Девочка с персиками», «Девушка, освещённая солнцем», «Заросший пруд» и других.

Скульпторы

Марк Матвеевич (Мордух Матысович) Антокольский (1843 – 1902). Русский скульптор – реалист. Среди его наиболее выдающихся работ: «Ермак» (бронза) и «Нестор-летописец» (мрамор). Также является автором памятника Петру I в Таганроге, архангельская копия которого изображена на 500-рублёвых купюрах Центробанка РФ. Многие работы Антокольского выставлены в Третьяковской галерее и Русском музее.

Илья (Элиаш) Яковлевич Гинцбург (Гинзбург, 1859 – 1939). Русский скульптор, ученик Антокольского. Автор памятников Пушкину, Гоголю и Айвазовскому. Участвовал в осуществлении советского плана монументальной пропаганды, создав в Ленинграде памятники Плеханову и Менделееву.

Эрнст Иосифович Неизвестный (р. 1925). Русский и американский скульптор. Создатель надгробного памятника Хрущёву на Новодевичьем кладбище, монумента «Прометей» в Артеке и мемориала «Маска скорби» в Магадане, посвящённого жертвам политических репрессий в СССР.

Музыканты и композиторы

Давид Фёдорович (Фишелевич) Ойстрах (1908 – 1974). Советский скрипач, альтист, дирижёр и педагог. Народный артист СССР. Лауреат Ленинской и Сталинской премий.

Исаак Осипович (Исаак Бер Иосиф Бецалев) Дунаевский (1900 – 1955). Советский композитор и дирижёр, музыкальный педагог. Народный артист РСФСР, лауреат двух Сталинских премий. Автор музыки к нескольким десяткам кинофильмов и более ста советских песен.

Вениамин Ефимович Баснер (1925 – 1996). Советский и российский композитор. Народный артист РСФСР. Автор опер и оперетт, а также военных песен и музыки к кинофильмам. Широко известны созданные им песни «На безымянной высоте», «С чего начинается Родина» и другие.

Антон Григорьевич Рубинштейн (1829 – 1894). Русский композитор, пианист, дирижёр, музыкальный педагог. Основоположник профессионального музыкального образования в России.

Юрий Абрамович Башмет (р. 1953). Советский и российский альтист, дирижёр, педагог, общественный деятель. Народный артист СССР. Лауреат Государственной премии СССР и четырёх Государственных премий РФ.

Эмиль (Самуил) Григорьевич Гилельс (1916 – 1985). Советский пианист и педагог. Народный артист СССР, лауреат Сталинской и Ленинской премий, почётный член Лондонской королевской академии музыки, Музыкальной академии имени Ференца Листа и Национальной академии «Санта Чечилия».

Матвей Исаакович Блантер (1903 – 1990). Советский композитор. Среди его наиболее известных произведений – музыка к песням «Катюша», «В лесу прифронтовом», «Враги сожгли родную хату», «Летят перелётные птицы», а также «Футбольный марш». Лауреат Сталинской премии, народный артист СССР.

Государственные, партийные и общественные деятели

Максим Максимович Литвинов (Меер-Генох Валлах, 1876 – 1951). Русский революционер, советский дипломат и государственный деятель. Участник Генуэзской конференции 1922 года. Занимая пост наркома иностранных дел, по приглашению Франклина Рузвельта вёл переговоры об установлении дипломатических отношений с США. Содействовал приёму СССР в Лигу Наций, в которой представлял Советский Союз.

Антон Мануилович Девиер (1682 – 1745). Выходец из португальских евреев. Сподвижник Петра I, его генерал-адъютант, муж сестры А.Д. Меншикова. Первый генерал-полицмейстер Санкт-Петербурга, генерал-аншеф.

Карл (Кароль) Бернгардович Радек (Собельсон, 1885 – 1939). Деятель европейского социал-демократического и коммунистического движений, советский партийный публицист. В годы сталинских репрессий был арестован и в январе 1937 года на Втором Московском процессе по делу «Параллельного антисоветского троцкистского центра» приговорён к 10 годам тюрьмы. Забит насмерть уголовниками в Верхнеуральском политизоляторе по заданию наркома внутренних дел Берия и его заместителя Кобулова.

Борис Ефимович Немцов (1959 – 2015). Российский политический и государственный деятель. Первый губернатор Нижегородской области. Занимал различные посты в правительстве в годы второго президентского срока Бориса Ельцина. Депутат Государственной Думы III созыва. Сопредседатель «Республиканской партии России - Партии народной свободы», один из создателей и лидеров ОДД «Солидарность», член Координационного совета российской оппозиции. Убит поздним вечером 27 февраля 2015 года на Большом Москворецком мосту у Васильевского спуска четырьмя выстрелами из пистолета в спину.

Юлий Осипович Мартов (Цедербаум, 1873 – 1923). Российский революционер. В 1895 году совместно с Лениным основал в Санкт-Петербурге Союз борьбы за освобождение рабочего класса. Был одним из лидеров меньшевиков. Выступал против заключения Брестского мира. В 1920 году эмигрировал в Германию, где умер от туберкулёза.

Пётр Павлович Шафиров (1669 – 1739). Выходец из крещёных польских евреев. Барон, российский государственный деятель, дипломат. Занимал пост вице-канцлера. Его именем назван Шафировский проспект в Санкт – Петербурге.

Григорий Евсеевич Зиновьев (Радомысльский, 1883 – 1936). Российский революционер, советский политический и государственный деятель. Участник антисталинской «новой оппозиции» на XIV съезде ВКП(б). Осуществил перевод на русский язык книги Адольфа Гитлера «Моя борьба», которая была издана в 1933 году ограниченным тиражом для изучения партийными работниками. В годы сталинских репрессий арестован. Осуждён и расстрелян по делу Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра.

Лев Борисович Каменев (Розенфельд, 1883 – 1936). Российский революционер, большевик, соратник Ленина. Председатель Моссовета, член ЦК ВКП(б), участник антисталинской оппозиции. Осуждён и расстрелян по делу «Троцкистско-зиновьевского центра».

Леонид Акимович (Иоакимович) Каннегиссер (1896 – 1918). Русский поэт, член Партии народных социалистов. 30 августа 1918 года по заданию Бориса Савинкова застрелил председателя Петроградской ЧК Урицкого. Был арестован и расстрелян.

Фанни Ефимовна Каплан (Фейга Хаимовна Ройтблат, 1890 – 1918). Участница революционного российского движения. 30 августа 1918 года во время митинга рабочих на московском заводе Михельсона пыталась убить Ленина. Была арестована на месте и через несколько дней расстреляна без суда по устному указанию Свердлова.

Яков Михайлович (Ешуа-Соломон Мовшевич, по другим данным - Янкель Мираимович) Свердлов (1885 – 1919). Российский революционер, большевик. Председатель ВЦИК, один из организаторов разгона Учредительного собрания, расказачивания и Красного террора.

Моисей Соломонович Урицкий (1873 – 1918). Российский революционер. Член ЦК РКП(б) и Комитета революционной обороны Петрограда. Председатель ПетроЧК. Убит Леонидом Каннегиссером. Похоронен на Марсовом поле.

Евно Фишелевич Азеф (1869 – 1918). Глава боевой организации Партии социалистов-революционеров. Организатор ряда террористических актов, в числе которых - убийство генерал – губернатора Москвы великого князя Сергея Александровича в феврале 1905 года. Одновременно, как секретный сотрудник Департамента полиции, раскрыл и сдал властям множество революционеров. В начале 1909 года был разоблачён руководством партии эсеров и приговорён к смерти. Однако сумел бежать. Перебрался в Берлин, где умер от почечной недостаточности.

Емельян Михайлович Ярославский (Миней Израилевич Губельман, 1878 – 1943). Российский революционер, советский партийный деятель. Идеолог и руководитель антирелигиозной политики в СССР. Председатель созданного в 1925 году «Союза воинствующих безбожников».

Генрих Григорьевич Ягода (Генох Гершович Иегуда, 1891 – 1938). Советский государственный и партийный деятель, первый руководитель НКВД СССР. Один из организаторов сталинских репрессий, создатель ГУЛага. Был снят со всех постов, исключён из ВКП(б) и арестован по делу антисоветского «право-троцкистского блока». Расстрелян по приговору Третьего Московского процесса.

Елена Георгиевна Боннэр (Лусик Алиханова, 1923 – 2011). Советский и российский общественный деятель, правозащитник, диссидент, публицист. Занимала пост председателя Фонда Андрея Сахарова. Активно участвовала в обществах «Мемориал» и «Апрель». Автор мемуаров «Постскриптум. Книга о горьковской ссылке» и «Дочки-матери».

Пётр (Пинхус) Лазаревич Войков (Вайнер, 1888 – 1927). Российский революционер, участник расстрела императора Николая II и его семьи. Дипломат, полпред СССР в Польше. Убит в Варшаве белоэмигрантом Борисом Ковердой. Его имя носит станция «Войковская» Замоскворецкой линии Московского Метрополитена.

Лазарь Моисеевич Каганович (1893 – 1991). Российский революционер, советский государственный и партийный деятель, близкий сподвижник Сталина. В 1935 году непосредственно руководил работой по составлению генерального плана реконструкции Москвы.

Розалия Самойловна Землячка (Залкинд, 1876 – 1947). Российская революционерка. Участница Декабрьского восстания 1905 года в Москве и Февральской революции. Первая в советской России женщина, награждённая орденом (Боевого Красного Знамени). Входила в число организаторов красного террора в Крыму в 1920 -1921 годах.

Михаил (Мойше) Рафаилович Гоц (1866 – 1906). Российский революционер, народоволец, один из организаторов Партии эсеров, член заграничного ЦК, создатель устава «Боевой организации эсеров».

Григорий Яковлевич Сокольников (Гирш Янкелевич Бриллиант, 1888 – 1939). Советский государственный деятель, большевик. Занимал пост наркома финансов. Руководитель финансовой реформы, способствовавшей укреплению рубля, в ходе которой в обращение был введён золотой червонец. Участник антисталинской оппозиции. В годы репрессий был арестован в январе 1937 года по приговору Второго Московского процесса осуждён на 10 лет заключения. По указанию руководства НКВД убит в тюрьме уголовниками.

Яков Григорьевич (Янкев Гершевич) Блюмкин (1900 – 1929). Российский революционер, член партии эсеров. 6 июля 1918 года участвовал в убийстве немецкого посла в Москве графа Вильгельма фон Мирбаха, послужившем сигналом к левоэсеровскому восстанию. В Гражданской войне воевал на стороне красных. Затем занимал различные посты в ОГПУ. В апреле 1929 года встретился в Стамбуле с высланным из СССР Львом Троцким и установил с ним тайные контакты. За это по возвращении в Москву был арестован, осуждён и расстрелян за измену «делу пролетарской революции и советской власти».

Лев (Лейб) Давидович Троцкий (Бронштейн, 1879 – 1940). Российский революционер, идеолог троцкизма. Один из организаторов Октябрьской революции и создателей Красной Армии. Занимал различные посты в советском руководстве. После поражения во внутрипартийной борьбе был выслан из СССР. В эмиграции создал IV Интернационал. Был убит в Мехико агентом НКВД Рамоном Меркадером.

Григорий Андреевич (Херш Ицхак) Гершуни (1870 – 1908). Русский революционер и террорист. Один из основателей Боевой организации партии эсеров.

Дмитрий Григорьевич (Мордко Гершкович) Богров (1887 – 1911). Российский террорист – анархист, секретный осведомитель Охранного отделения. 1 сентября 1911 года лично осуществил покушение на премьер – министра П.А. Столыпина в Киевском городском театре. Был схвачен на месте. По приговору военно-окружного суда приговорён к смертной казни и повешен в Лысогорском форте.

Военачальники

Иона Эммануилович Якир (1896 – 1937). Советский военачальник, участник Гражданской войны, кавалер трёх орденов Красного Знамени. Командарм 1-го ранга, член Военного Совета при наркоме обороны СССР. Командующий войсками Украинского (позже Киевского) военного округа. Был арестован и расстрелян по делу Тухачевского.

Яков Борисович (Цудикович) Гамарник (1894 – 1937). Советский военачальник. Участник Гражданской войны. Армейский комиссар 1-го ранга. Застрелился накануне возможного ареста по делу Тухачевского.

Лев Захарович Мехлис (1889 – 1953). Советский партийный и государственный деятель, генерал – полковник. В годы Великой Отечественной войны был начальником Главного политуправления и заместителем наркома обороны, представителя ставки Верховного главнокомандующего на Крымском фронте, членом военных советов ряда армий и фронтов. Занимал пост министра Госконтроля. Был одним из участников репрессий в партийном, государственном и военном руководстве.

Деятели театра, кино и эстрады

Майя Михайловна Плисецкая (1925 – 2015). Советская артистка балета, народная артистка СССР. Герой Социалистического труда, лауреат Ленинской премии. Прима-балерина Большого театра СССР в 1948 – 1990 годах.

Савелий Викторович Крамаров (1934 – 1995). Советский и американский актёр театра и кино. Заслуженный артист РСФСР. Исполнитель комедийных ролей в популярных советских фильмах «Джентльмены удачи», «Иван Васильевич меняет профессию», «Большая перемена» и других.

Ида Львовна Рубинштейн (1883 – 1960). Российская танцовщица и драматическая актриса. Участница первых Русских сезонов в Париже. В 1904 году под псевдонимом Львовская сыграла главную роль в спектакле «Антигона» Юрия Озаровского. Снималась в фильме «Корабль» по трагедии Габриеле д"Аннунцио.

Соломон (Шлоймэ) Михайлович Михоэлс (Вовси, 1890 – 1948). Советский театральный актёр и режиссёр, педагог, общественный и политический деятель. Народный артист СССР, лауреат Сталинской премии. Первый председатель Еврейского антифашистского комитета. Убит сотрудниками МГБ по личному указанию Сталина. Его смерть была замаскирована под несчастный случай - гибель в автокатастрофе.

Ян Майорович (Маерович, Меерович) Арлазоров (Шульруфер, 1947 – 2009). Российский театральный актёр и эстрадный артист, юморист. Заслуженный артист России, лауреат Всероссийского конкурса артистов эстрады.

Владимир Абрамович Этуш (р. 1922). Советский и российский актёр театра и кино, педагог. Народный артист СССР. Ветеран Великой Отечественной войны.

Александр Александрович Калягин (р. 1942). Советский и российский актёр и режиссёр театра и кино. Народный артист РСФСР. Лауреат двух Государственных премий СССР. Основатель и художественный руководитель московского театра «Et Cetera». Председатель Союза театральных деятелей РФ, член Общественной палаты России.

Зиновий Ефимович Гердт (Залман Афроимович Храпинович, 1916 – 1996). Советский и российский актёр театра и кино. Народный артист СССР. Участник Великой Отечественной войны.

Григорий Наумович Чухрай (1921 – 2001). Советский кинорежиссёр, сценарист, педагог. Народный артист СССР. Создатель фильмов «Сорок первый», «Баллада о солдате», «Чистое небо».

Сергей Михайлович Эйзенштейн (1898 – 1948). Советский режиссёр театра и кино, художник, сценарист, теоретик искусства, педагог. Заслуженный деятель искусств РСФСР, лауреат двух Сталинских премий.

Роман Лазаревич Кармен (Корнман, 1906 – 1978). Советский кинооператор, кинодокументалист, фронтовой оператор, педагог, профессор. Народный артист СССР. Режиссёр документального сериала «Неизвестная война» (The Unknown War).

Михаил Ильич Ромм (1901 – 1971). Советский кинорежиссёр, сценарист, педагог, театральный режиссёр. Автор документального фильма «Обыкновенный фашизм». Лауреат пяти Сталинских премий, народный артист СССР.

Эммануил Гедеонович Виторган (р. 1939). Советский и российский актёр театра и кино. Заслуженный артист РСФСР, Народный артист России. Снялся более чем в ста фильмах.

Аркадий Исаакович Райкин (1911 – 1987). Советский актёр театра, эстрады и кино, театральный режиссёр и юморист. Народный артист СССР, лауреат Ленинской премии, Герой Социалистического Труда.

Фаина Григорьевна Раневская (Фанни Гиршевна Фельдман 1896 – 1984). Советская актриса театра и кино. Лауреат Сталинской премии, народная артистка СССР.

Михаил Михайлович (Маньевич) Жванецкий (р. 1934). Русский писатель-сатирик и исполнитель собственных литературных произведений. Народный артист Украины. Народный артист Российской Федерации. Создатель и художественный руководитель Московского театра миниатюр.

Семён Львович Фарада (Фердман, 1933 – 2009). Советский и российский актёр театра и кино. Заслуженный артист РСФСР, Народный артист Российской Федерации.

Леонид Осипович Утёсов (Лазарь Иосифович Вайсбейн, 1895 – 1982). Советский эстрадный певец, чтец, киноактёр, руководитель джазового оркестра «Теа-джаз» (позже Государственный джаз-оркестр РСФСР). Народный артист СССР.

Андрей Александрович Миронов (Менакер, 1941 – 1987). Советский актёр театра и кино, театральный режиссёр-постановщик, сценарист, артист эстрады. Народный артист РСФСР.

Геннадий Викторович Хазанов (р. 1945). Советский и российский юморист и пародист, актёр театра и кино, телеведущий, общественный деятель, руководитель московского Театра эстрады. Народный артист РСФСР.

Роман Андреевич (Аншелевич) Карцев (Кац, р. 1939). Советский и российский артист эстрады, театра и кино. Заслуженный артист РСФСР, народный артист Российской Федерации. Актёр Московского театра миниатюр под руководством Михаила Жванецкого.

Ещё 2 комментария Прокомментировать

В эпоху Античности и в Средние века процветал главным образом не антисемитизм, но юдофобия - одна из форм межрелигиозной ненависти, направленной в данном случае на представителей иудейского вероисповедания и заканчивающейся со сменой веры.

Теологические доктрины допускали существование иудаизма на христианских землях (в отличие от всех прочих вер и ересей, которые подлежали искоренению). Однако, разумеется, равноправие здесь было невозможно - напротив, положение вечно гонимых иудеев символизировало отвержение ими Иисуса и истинность христианства.

В позднем Средневековье к религиозной ненависти добавилась профессиональная: во многих европейских странах постоянно изгоняемые евреи, которым также было запрещено заниматься большинством видов искусств и ремесел, оказались связаны с финансовыми операциями - от самых мелких до наиболее крупных. Неприязнь к ростовщикам, идущая как от страдавших от долгов бедняков, так и от конкурировавшей с евреями буржуазии, породила еще одну форму ненависти.

Однако уже в позднем Средневековье возникает ксенофобия особого рода - антисемитизм расовый, «по крови», при котором никакая перемена веры или профессии не спасала еврея и не избавляла его от проклятой Богом природы.

Все началось в Испании - стране, некогда представлявшей собой наиболее сложное общество Европы, где сосуществовали иудаизм, ислам и христианство. Важнейший центр средневековой еврейской культуры стал местом, где были приняты первые расовые законы в истории, очищавшие «истинно испанскую знать» от проникновения в нее «нечистокровного» элемента.

Подобные декреты вступили в силу в 1449 году после восстания «потомственных христиан» в Толедо: многие ремесленные корпорации запретили тогда принимать новообращенных евреев и их потомков в свои ряды, а иные города - и селиться им на своей территории.

Силу всеобщего закона ограничения для бывших иудеев получили в 1536 году, через несколько десятилетий после произошедшего в 1492-м изгнания евреев из Испании.

Поддержка этих постановлений была столь велика, что доминиканца Игнасио Балтанаса, написавшего книгу в защиту новообращенных и их потомков и указавшего на равенство всех христиан, а также на важнейшую роль, которую сыграли многие бывшие иудеи в испанской истории, - приговорили в 1563 году к пожизненному заключению. Лишь создатель ордена иезуитов Игнатий Лойола и его соратники на протяжении нескольких десятилетий (вплоть до 1592 года) позволяли себе демонстративно игнорировать расовые законы испанской монархии.

Потомки крещеных евреев к середине XVI столетия составляли 4–5 % населения страны, они были зажиточной и образованной группой, тесно связанной с высшей аристократией, однако из-за их происхождения все социальные лифты для таких людей были полностью закрыты.

Широко распространилась практика получения «справок о чистоте крови» и, наоборот, изготовления поддельных документов, доказывающих наличие в роду предков презираемой расы, для дискредитации противников. Представители специальной профессии linajudo коллекционировали информацию о родословных, чтобы затем использовать ее в различных целях.

Такую цитату, иллюстрирующую сложившуюся ситуацию, приводит один из виднейших историков антисемитизма Леон Поляков:

Среди названий антисемитских трактатов того времени можно встретить такие, как «Горящий яд драконов и бешеная желчь ужей» или «Еврейские бани, где публично демонстрируются практические уловки и подлости евреев, как они пьют христианскую кровь, а также их горький пот…».

Слово «еврей» в самых неожиданных переносных значениях вошло и в часть немецких наречий .

Так, в Восточной Фрисландии «евреем» стали называть обед без мясного блюда, а в Райнланде - часть позвоночника у свиней.

Фразеологическая копилка немецких диалектов Нового времени пополнилась выражениями в духе «у этой еды вкус мертвого еврея».

Эпоха Просвещения хотя и способствовала достижению сословного и религиозного равноправия, но отнюдь не искоренила антисемитизм - даже в светских и образованных слоях.

Раньше евреев презирали за то, что они Христа не приняли, - теперь же, помимо прочего, иудеи оказались виноваты в том, что они Его (а точнее, христианство) породили. Одним из наиболее ярых сторонников этой точки зрения был крупнейший мыслитель эпохи Просвещения Франсуа-Мари Аруэ Вольтер.


В многочисленных текстах и письмах он не только воспроизводил затасканные шаблоны о ростовщичестве и стремлении к обогащению (в условиях постоянных запретов на профессии и изгнаний финансовые операции были для евреев одной из немногих доступных форм заработка), но и приводил новые «доводы», сформировавшие основу антисемитских мифов Нового времени.

Он утверждал, что евреи, будучи не европейцами, но азиатами, никогда не станут равными «белым людям».

«Вы - считающие животные, попробуйте быть думающими» - такой «рекомендацией» Вольтер завершает статью «Евреи » в своем «Философском словаре», где упоминает многочисленные человеческие жертвоприношения, совершаемые ветхозаветными иудеями.

А современным ему представителям этого народа французский классик советует стать незаметными, подобно парсам-зороастрийцам тогдашних Индии и Ирана.

В других текстах он объявляет евреев «заядлыми плагиаторами», утверждая, что нет ни единой страницы в их книгах, которая не была бы украдена, например, у Гомера. Вольтер отождествляет интеллектуальную деятельность иудеев с работой старьевщика (еще одна разрешенная европейским евреям профессия), продающего как новые уже давно известные да подлатанные идеи.

Антиеврейская риторика Вольтера формально сводится главным образом к критике Ветхого Завета, но раз за разом принимает выражено расистский характер и имеет значительно более глубокий смысл, нежели стандартные предрассудки эпохи.

Конечно, французское Просвещение многолико, и если Вольтер был главным антисемитом движения, то Дени Дидро и - в особенности - Жан-Жак Руссо выступали скорее на стороне немногочисленного угнетенного меньшинства, которое составляли европейские евреи тех времен.

Руссо, в частности, утверждал, что необходимо выслушивать иудейские аргументы против христианства, а ознакомиться с ними до конца невозможно, пока евреи не получат равного с христианами общественного положения и не будут чувствовать себя в безопасности, защищая свою религию.

Немецкий просветитель Готхольд Лессинг, автор пьес «Евреи» (1749) и «Натан Мудрый» (1779), первым из крупных деятелей Европы выступил с филосемитских позиций. Ставший же прототипом Натана берлинский еврейский философ и друг Лессинга Мозес Мендельсон был одним из наиболее популярных германоязычных мыслителей своего времени.

Радикальную неприязнь к еврейству испытывал немецкий мыслитель-классик и основатель местного философского национализма Иоганн Готлиб Фихте.

«Чтобы защититься от них, я вижу только одно средство: завоевать для них их землю обетованную и выслать туда их всех», - писал он в одном из своих первых крупных трудов, опубликованном в 1793 году.

Фихте заявляет, что предоставление евреям гражданских прав (при этом он признавал за ними права человека и право на исповедание иудаизма) может нанести колоссальный вред, поскольку они, по его словам, будут образовывать «государство в государстве», разрушающее единство нации. Более того, философ утверждал, что «предоставить им гражданские права возможно лишь при одном условии: в одну ночь отрубить им всем голову и приставить другую, в которой не будет ни одной иудейской идеи».

Радикальную критику иудаизма и последовательный отказ в сочувствии дискриминируемым евреям мы находим и во многих других его сочинениях. Подобная система взглядов в сочетании с романтическим национализмом и уверенностью в том, что лишь его единоплеменные соотечественники являются носителями и собирателями истинного христианства, впоследствии сделала Фихте одним из важнейших персонажей нацистского пантеона «великих немцев».

Несмотря на это, в 1812 году Фихте и уходит с поста ректора и профессора философии Берлинского университета Гумбольдта в знак протеста против безразличия своих коллег, отказавшихся защитить студента-еврея от унижений. А одним из важнейших мыслителей-предшественников Иоганн Фихте считал своего старшего современника немецко-еврейского философа Соломона Маймона .

Эмансипация и ассимиляция евреев, становившиеся всё более и более заметными в культурной, экономической и общественной жизни Западной Европы, порождали и новые формы ненависти.

Деятели французского левого движения первой половины XIX века: социалист Шарль Фурье, анархист Пьер-Жозеф Прудон - ненавидели «жидов», отождествляя еврейство с духом капитализма.

При этом Прудон в своих текстах доходил и до повторяющих нацистски е призывов к изгнанию или полному уничтожению народа. Борясь с «оккупацией Франции иностранцами», он убеждал соотечественников вернуться в первоначальное, естественное состояние.

Был близок по своим взглядам к Прудону и Фурье и первый крупный представитель коллективистского анархизма Михаил Бакунин. Лишь последующее широкое участие евреев в левом движении (связанное в том числе и с массовой эмиграцией из Восточной Европы обездоленного еврейского пролетариата) позволило преодолеть изначальный антисемитский крен, характерный для этого политического течения.

Одним из представителей правого крыла, чья ненависть к евреям стала хрестоматийной, был немецкий композитор и идеолог романтического национализма Рихард Вагнер. В своей вышедшей в 1850 году и переизданной в 1869-м статье «Еврейство в музыке » он писал:

«…вся европейская цивилизация и ее искусство остались чуждыми для евреев: они не принимали никакого участия в их образовании и развитии, но лишенные отечества, только издали присматривались к ним. На нашем языке и в нашем искусстве еврей может только повторять, подражать, но создавать изящные произведения, творить - он не в состоянии.

Насколько чужды нам евреи, можно судить из того, что сам язык евреев противен нам. Особенности семитической речи, особенное упрямство ее природы не изгладилось даже под воздействием на нее двухтысячелетнего культурного общения евреев с европейскими народами.

Само звуковыражение, чуждое нам, резко поражает наш слух; также неприятно действует на нас незнакомая конструкция оборотов, благодаря которым еврейская речь приобретает характер невыразимо перепутанной болтовни… <…>

Становитесь же не стесняясь, - скажем мы евреям, - на правильный путь, так как самоуничтожение спасет вас!

Тогда мы будем согласны и, в известном смысле, неразличимы! Но помните, что только это одно может быть вашим спасением от лежащего на вас проклятия, так как спасение Агасфера - в его погибели».

Мелочный и беспокойный еврей Вагнера был полной противоположностью эпическому герою-германцу. Он - представитель «вырожденной» космополитической городской цивилизации, где стирается дух нации, воплощенный для автора «Кольца нибелунга» в романтизированных образах Средневековья. Поэта Генриха Гейне и композитора Феликса Мендельсона Бартольди он называет «бездарными еврейскими противниками».

В одно время с Вагнером писал и крупнейший антисемит русской классической литературы Федор Достоевский.

Большинство его предшественников считало еврейскую тему маргинальной, а у Гоголя в «Тарасе Бульбе» отражены исторические реалии межрелигиозной вражды в украинском обществе XVII столетия.

Достоевский же сделал антисемитизм одним из важнейших элементов своей религиозно-консервативной идеологии. Он утверждал, что дискриминация «жидов» - это лишь способ защиты русских крестьян от «засилья евреев». Участие последних в революционном движении Достоевский описывает следующим образом:

Через полтора десятилетия, в 1894 году, интеллектуальные круги Франции взбудоражило «дело Дрейфуса» - офицера-еврея, обвиненного в государственной измене и приговоренного на основании подложных документов к пожизненной каторге.

Вплоть до полной реабилитации Альфреда Дрейфуса и возвращения его на военную службу в 1906 году важнейшим элементом французской общественной жизни было противостояние про- и антидрейфусовских интеллектуалов и общественных деятелей - дрейфуссаров и антидрейфуссаров. Последние зачастую связывали мнимое «предательство» осужденного с его еврейским происхождением и использовали эту ситуацию для массовой пропаганды антисемитизма.


Дрейфуссарами были Эмиль Золя, Анатоль Франс, Марсель Пруст, Клод Моне. В лагере их противников оказались Жюль Верн, Эдгар Дега, Поль Сезанн…

В России, которую весь конец XIX и начало XX века сотрясали еврейские погромы, страстным дрейфуссаром был Антон Чехов.

Лев Толстой же считал это дело маловажным и в первую очередь критиковал иудаизм за его националистический характер, а уже во вторую - осуждал насилие погромщиков.

«Знаковыми» антисемитствующими интеллектуалами середины XX столетия стали тесно и не очень сотрудничавшие с германскими нацистами и итальянскими фашистами философ Мартин Хайдеггер, писатель Луи-Фердинанд Селин, поэт Эзра Паунд.

Один из наиболее влиятельных мыслителей прошлого века Мартин Хайдеггер считал «мировое еврейство» дегуманизирующей и отчуждающей человека от природной жизни в пользу технологической цивилизации силой. На протяжении краткого периода 1933–1934 годов он был ректором Фрайбургского университета, «пришедшим к власти» на волне проводившейся в стране нацистской политики. Он претендовал и на роль «философа партии», однако, будучи слишком глубоким и абстрактным интеллектуалом, проиграл борьбу расовому теоретику Альфреду Розенбергу. По всей вероятности, это и повлекло его отставку с поста ректора.

На протяжении следующего десятилетия в своих публичных выступлениях Хайдеггер уклонялся от прямой поддержки или критики режима и вплоть до 1945 года оставался членом НСДАП. Дожив до 1976 года, философ никогда не обсуждал и не осуждал ни нацизм, ни Холокост, заявив лишь однажды, что решение занять ректорский пост было самой большой глупостью в его жизни.

Дебаты об отношении Хайдеггера к евреям продолжались на протяжении десятилетий: часть интеллектуалов оправдывала мыслителя, другая считала антисемитизм и связь с нацизмом естественным следствием его философии.

Грянула в 2014 году - тогда были опубликованы «Черные тетради» - дневники, которые Хайдеггер вел в 1930–1940-х годах. Оказалось, что антисемитские настроения владели им на протяжении всех 1930-х (как, впрочем, и до того, когда он в частной переписке жаловался на «еврейское засилье»). Более того, в них был выдвинут тезис, что Холокост, учиненный нацистами, - это акт самоуничтожения евреев: технология, которую, по мнению философа, они олицетворяли, их и погубила.

Французский литератор Луи-Фердинанд Селин, чьи радикально антисемитские книги 1930-х до сих пор не могут быть изданы во Франции (но недавно вышли в России - их выпустил проект «Опустошитель»), - одна из ключевых фигур в истории мирового авангарда: его труды повлияли на Сэмюэла Беккета, Аллена Гинзберга, Уильяма Берроуза, Жана Жене…

До сих пор непонятно , что послужило поводом для антисемитизма Селина. На сей счет существует масса гипотез, в том числе весьма экстравагантных: возможно, это была «протопанковская» шутка, способ противопоставить себя либерализму; по другой версии, причина - в стремлении избежать новой мировой войны; также есть мнение, что литератор грезил об объединении Европы под германской властью и восстановлении Священной Римской империи Карла Великого.

Характерную речевую манеру Селина лучше всего, пожалуй, характеризует шутка, произнесенная им в феврале 1944 года на приеме в немецком посольстве в Париже.

Поражение Германии во Второй мировой казалось уже неизбежным, так что писатель предположил, что Гитлера подменили еврейским двойником-марионеткой, осознанно ведущим арийскую расу к погибели.

Живший в Италии великий американский поэт-модернист Эзра Паунд не уставал костерить ростовщический дух еврейства как в профашистских радиопередачах времен Второй мировой, так и на страницах своего главного произведения - масштабной поэмы Cantos , охватывающей множество эпох, пространств, времен и содержащей вставки на разных языках мира - от латыни до китайского.


После поражения Италии во Второй мировой Паунда обвинили в государственной измене, но он был признан сумасшедшим и провел многие годы в психиатрической больнице (где и написал значительную часть поэмы). Лишь в 1958 году он смог вернуться на Апеннины. Первым его жестом на итальянской земле стала рука, поднятая в «римском приветствии».

После Холокоста и поражения нацизма во Второй мировой войне в Западной Европе и США антисемитизм стал одним из бесспорных символов зла, безоговорочно «общественно осуждаемым» явлением.

Ситуация в СССР оказалась иной: уничтожение еврейских писателей и фактический запрет национальной культуры в 1948–1949 годах, антисемитская кампания вокруг «дела врачей» в 1953-м и радикальная антиизраильская политика советской власти после 1967 года делали антисемитизм если и не легальным, то легитимным - как в среде диссидентской, так и в (полу)официальной.

Ассоциирующиеся с православием и почвенничеством интеллектуалы, от имперского автора исторических романов Валентина Пикуля до философа А. Ф. Лосева и писателя-диссидента Александра Солженицына, критически оценивали роль обобщаемых ими «евреев» в отечественной истории и не стеснялись открыто выражать свое отношение к ним.

Вышедший в начале 2000-х двухтомный бестселлер Солженицына » посвящается главным образом доказательству исторической вины евреев перед русским народом.

Несмотря на формальные различия ксенофобских идей, от которых, как выясняется, не свободен никто, включая и наиболее глубоких интеллектуалов, все они имеют в своей основе и общие черты.

В отношении антисемитизма эту работу провел немецкий философ Теодор Адорно и выделил в своей Диалектике Просвещения » семь его основных признаков (изложенных здесь в интерпретации Кристиана Фукса).

  1. Евреи считаются расой.
  2. Евреи представляются как жадные люди, главными ориентирами для которых служат власть и деньги; они оказываются представителями финансового капитала.
  3. Евреи в фетишистской манере обвиняются во всех общих проблемах капитализма.
  4. Проявляется ненависть к иудаизму.
  5. Имитируются приписываемые евреям естественные характеристики, которые психологически выражают доминирование человека над природой или же подражание магии.
  6. Свойства личностей, такие как «власть над обществом», приписываются евреям как расе. Таким образом, они «наделяются» особым могуществом.
  7. Антисемитизм базируется на иррациональных стереотипах, бессмысленных обобщениях и суждениях. Он утверждает, что индивидуумы, как члены определенной группы, должны исчезнуть, и основывается на ненависти к Другому.

Возможно, этот краткий список поможет читателю выделять антисемитские идеи - одну из многочисленных форм когнитивных искажений, вызываемых эмоциональной неприязнью к непохожим.

Демокрит, греческий философ:

«Каждые семь лет евреи хватают иностранца, ведут его в храм и убивают, изрезая мясо на мелкие куски»

Апион, защитник греков:

«Евреи убивают и поедают неевреев. Они похищают грека, откармливают его в течение года, затем приводят в лес, там едят его плоть, и клянутся в ненависти к грекам»

Тацит, историк и гражданин Рима:

«По отношению к каждому народу евреи испытывают лишь чувство ненависти и злобы. Они считают нечестивым все, что для нас свято; и, наоборот, для них приемлемо все, к чему мы испытываем отвращение. Евреи считают преступлением убийство любого новорожденного ребенка». (Римляне, как и греки до них, убивали неполноценных детей. С их точки зрения оставлять таких детей в живых было бессмысленно и неэстетично).

Сенека, римский философ:

«Этот преступный народ, сумел приобрести такое влияние, что побежденный диктует свои законы нам – победителям».

Святой Юстиниан:

«Евреи всюду ненавидят и подкапывают устои христианской веры».

Эразм Роттердамский, великий гуманист:

«Если быть добрым христианином означает ненавидеть евреев, то тогда все мы добрые христиане!»

Мартин Лютер, отец Реформации:

«Их синагоги надо сжигать, а то, что не сжигается, необходимо закрыть или забрызгать грязью, так, чтобы никто не мог никогда увидеть ни камешка, ни уголька от них. Должны быть уничтожены их молитвенники и книги Талмуда, которые учат их безбожию, лжи, кощунству. Никогда солнце не светило народу, более кровожадному и мстительному, который лелеет идею уничтожения и удушения иноверцев. Еврей – это дьявол во плоти!»

Джордано Бруно, отец Возрождения:

«Евреи являются зачумленной, прокаженной и опасной расой, которая заслуживает искоренения со дня ее зарождения».

Жан Франсуа Вольтер, отец Просвещения:

«Евреи являются не чем иным, как презираемым и варварским народом. Они - самые наглые из всех людей, ненавидимые всеми их соседями. Они все рождаются с яростным фанатизмом в сердцах, так же как бретонцы и тевтоны рождаются блондинами. Я не буду удивлён, если эти люди когда-нибудь станут подлинным бедствием для всего человечества. Евреи внушают нам ужас… короче говоря, это самый гнусный народ в мире. Тем не менее, их не следует сжигать на костре»
.
В. Н. Татищев, русский историк:

«Добавить весьма надобно о пагубнейшей вредоносности жидов, сиречь евреев, наилучше сказать иуд, предателей всесветных… Изгнаны они, иуды, из России за великие и злые душегубства, убиения ядом лучших людей, людей русских. А поскольку ни совести, ни чести, ни правды у жидов и в помине нет, то впускать их обратно в Россию - деяние, много хуже государственной измены. Понеже народ Великороссийский самый мужественный на земле, честный и трудолюбивый, но прямодушный и чистосердечный, что немалую помеху к распознанию жидов, тайных иезуитов и масонов составляет».

Эрнст Ренан, французский историк:

«В восточной Европе еврей подобен раку, медленно въедающемуся в самое тело другой нации. Антисемитизм отнюдь не является «признаком некультурности», а, наоборот, одареннейшие и культурнейшие люди всех времён и всех народов, соприкасавшиеся с еврейством, были убеждёнными антисемитами. Антисемитизм всегда был отличительным признаком просвещенных умов».

Елизавета Петровна, русская императрица:

«От этих ненавистников Христа мы не можем ожидать ничего хорошего. От этих врагов Христа я не хочу иметь никакой прибыли. Всемилостивейше повелеваем: из всей нашей Империи, городов, сёл и деревень, всех мужеска и женска пола жидов, какого бы кто звания и достоинства ни были, со всем их имением немедленно выслать заграницу и впредь оных ни под каким видом в нашу Империю ни для чего не впускать. Разве кто из них захочет быть христианской вере; то таковых крестя, жить им позволить, только из государства уже не выпускать».

Наполеон Бонапарт, революционный генерал и император Франции:

«Они являются нацией в средине нации. Евреи - это подлый, трусливый и жестокий народ. Они, как гусеницы или саранча, которые поедают Францию. Евреи являются нацией способной к самым ужасным преступлениям. Я хотел сделать из них нацию граждан, но они негодны ни к чему кроме торговли подержанным добром».

Вильгельм II, император Германии:

«Евреи - это повсеместная чума, от которой мы хотели бы освободиться».
Ференц Лист, венгерский композитор:

«Настанет день, когда для всех народов, среди которых живут евреи, вопрос об их поголовном изгнании, станет вопросом жизни или смерти, здоровья или хронической болезни, мирного жития или же вечной социальной лихорадки».

Вильгельм Рихард Вагнер, немецкий композитор:

«Первое что коробит наш слух - еврейская манера издавать звуки, напоминающие скрип, писк или гнусавое сопение. Народ ненавидит евреев инстинктивно, сам облик и суть еврея отвратительны. Еврейство гнилостно от природы, до мозга костей поражено тлением. Для еврея сделаться вместе с нами человеком, значит прежде всего перестать быть евреем… Я вижу в еврее – от рождения – врага всего благородного в человечестве. Антисемитизм - здоровая реакция здорового народа на гниение еврейства. Что же еще осталось делать с ними, врагами человечества?! Погром это не насилие – это свидетельство здоровья и жизненных сил народа. Рано или поздно, евреи будут уничтожены. Великое решение придет и евреев не станет, они исчезнут. Огонь очистит от евреев весь мир.... Иудаизм является дьявольской совестью цивилизации».

Пьер Прудон, французский социалист-анархист: «Евреи - воплощение самого Сатаны, представители зла во вселенной…»

Иммануил Кант, немецкий философ-классик:
«Иудаизм подлежит эвтаназии».

Иоганн Фихте, немецкий философ-идеалист:
«Единственный способ ассимиляции евреев - это отрубить им головы и поставить на их место другие, в которых не должно быть ни одной еврейской идеи.».

Георг Вильгельм Фридрих Гегель, немецкий философ-идеалист-объективист:
«Евреи способны лишь к животному существованию, за счет других народов. Они внутренне неспособны к высшим духовным и этическим проявлениям».

Людвиг Фейeрбах, немецкий философ-материалист:
«Еврейский эгоизм неизмеримо глубок и властен. Еврейство получило по милости Иеговы завет грабить. Иудаизм - это эгоизм в форме религии».

Пауль-Антон Лагард, немецкий ориенталист:
«Евреи должны быть истреблены, как бациллы».

Виктор Гюго, классик французской литературы:
«Во Францию постепенно влезает гнусная еврейская душа!»

Ф. М. Достоевский, классик русской литературы:
«В окраинах наших спросите коренное население, что двигает евреев и что двигало их столько веков. Получите единогласный ответ: безжалостность; двигала их столько веков одна лишь к нам безжалостность и одна лишь жажда напитаться нашим потом и кровью… От жидов придёт гибель России».

Андрей Белый, русский писатель:
«Равно беспочвенные во всех областях национального арийского искусства (русского, французского, немецкого), евреи не могут быть тесно прикреплены к одной области; естественно, что они равно интересуются всем; но интерес этот не может быть интересом подлинного понимания задач данной национальной культуры, а есть показатель инстинктивного стремления к переработке, к национализации (юдаизации) этих культур, а следовательно, к духовному порабощению арийцев… Становится страшно за судьбы родного искусства...».

А.П. Чехов, русский писатель-интеллигент:
«Надо только помнить про жида, что он жид».

Луи-Фердинанд Селин, знаменитый французский писатель:
«Ненависть евреев к нам, «животным», до того действенна, полна такой жгучей, концентрированной страсти, что мы будем брошены живьем в огонь сражений, спалены, исковерканы, растерзаны ранее, чем успеем моргнуть глазом...»

В. В. Розанов, знаменитый русский писатель-философ:
«Еврей сам по себе не только бесталанен, но - ужасающе бесталанен: взамен всех талантов имеет один большой хобот, маслянистый, приятный; сосать душу и дар из каждого своего соседа, из города, из страны... Берегите глаз свой и ухо от еврея. Евреи устроились спрутообразно. Сосут, потому что у них кончики ног, рук, головы - с присосочками. И сосут, к чему бы они ни приложились. Сосут, как дышат. Сосание необходимо им, как дыхание. Их нельзя судить, осуждать... Жидки вообще сладенькие. Они вас облизывают, и вам приятно быть под их тёплым, влажным языком. Вы нежитесь. И не замечаете, что поедание вас уже началось... Так они съели Египет и Рим. Справиться же с вислоухой и легкомысленной Европой и Россией им уже ничего не стоит... Вот что, мои милые русские: всячески сторонитесь евреев и не вступайте в никакие отношения с ними. Если, идя по улице, вы издали увидите фигуру "как будто еврея" - потупьте глаза и таким образом НЕ УВИДЬТЕ ЕГО. Взглянувши друг на друга с евреем - вы уже несколько перестали быть русским и несколько объевреились. Увидя комнату, где разговаривает еврей, не входите в неё; а если придёт еврей - заговорите с кем-нибудь третьим, чтобы не только его не слушать, но и не слышать, берегите ум от евреев!»

Лев Толстой, классик русской литературы:

«Я не знаю Дрейфуса, но я знаю многих Дрейфусов, и все они виноваты. Лично я уверен в виновности Дрейфуса».

А.А. Столыпин, популярнейший публицист (брат П. А. Столыпина, председателя Совета министров Российской Империи):

«Необходимо понять, что расовые особенности так сильно ограничили еврейский народ от всего человечества, что они из них сделали совершенно особые существа, которые не могут войти в наше понятие о человеческой натуре. Мы можем их рассматривать так, как мы рассматриваем и исследуем зверей, мы можем чувствовать к ним отвращение, неприязнь, как мы чувствуем к гиене, к шакалу или к пауку, но говорить о ненависти к ним означало бы их поднять к нашей ступени».

Павел Флоренский, русский священнослужитель, ученый, философ и богослов:
«Теперь в мире нет ни одного народа, совершенно свободного от иудейской крови, и есть еврейство с абсолютно несмешанною кровью. Итак, есть евреи, полуевреи, четверть-евреи, пятая-евреи, сотая-евреи и т.д. И вот каждый народ с каждым годом увеличивает процент еврейской крови, то есть разжижается в своей самобытности. С ужасающей, головокружительной быстротой растет число внедрений еврейства в человечество. И, рано или поздно, процент еврейской крови у всех народов станет столь значительным, что эта кровь окончательно заглушит всякую иную кровь, съест ее, как кислота съедает краску».

Окума Сигэнобу, знаменитый педагог, премьер-министр Японии:
«Мы более всего на свете боимся евреев и не пускаем их к себе».

Пауль Йозеф Геббельс, доктор философии, министр просвещения и пропаганды Третьего рейха:

Адольф Гитлер, рейхсканцлер и президент Германии, (из его политического завещания перед самоубийством):

«Века могут пройти, но из руин наших городов и памятников искусства возникнет ненависть и будет постоянно возобновляться против народа, который один ответственен за все - международного еврейства!»